Белый вепрь

— Да нет, должно быть, у герцога свои планы. — Он задумчиво поскреб затылок. — Сегодня, говорите, Ральф? А я-то думал, Де Брези ушел еще в прошлый четверг.

Эштон ухмыльнулся и неопределенно пожал плечами.

— Ушел-то ушел, да, как я слышал, не в Лотарингию. По крайней мере, не сразу. С ним этот ублюдок, так что держу пари, он сначала отправился в Брюгге.

Уловив непонимающие взгляды приятелей, Эштон добавил:

— А вы что, не знали? У него там возлюбленная — ну, скажем, бывшая возлюбленная — мать ублюдка. Говорят, он ей устроил королевскую жизнь.

— А-а, эти домашние делишки… — лениво процедил Рэтклиф.

— Вот именно. Он прожил с ней больше двадцати лет, можете себе представить? Все звали ее «Прекрасная Лебедь». Это целая история, неужели не слышали? Она дочь некоего Слатера, богатого торговца шерстью. Дело происходило еще во времена старого герцога. Один из его любимцев приметил девушку и увез ее с собой. Поскольку от герцога помощи ждать не приходилось, Слатер обратился к Де Брези, у которого с фламандцами было много дел, и вскоре герцогскому любимцу пришлось расстаться со своим трофеем. Но к несчастью для Слатера, девица приглянулась самому Де Брези. А он как раз недавно похоронил жену и, похоже, затосковал по женскому теплу. Говорят, он даже некоторое время сохранял ей верность.

— Верен, не верен, но уж сына-то ее он обеспечил по гроб жизни, — заметил Рэтклиф.

— Эй, Ральф, не желаете ли сыграть? — вмешался в разговор Фрэнсис, подбрасывая кости в стакане. Со своего места ему хорошо был виден кузен — Филипп буквально застыл у окна, и на фоне темнеющего неба сильно выделялась его белоснежная рубаха.

— А отчего бы ему и не быть щедрым? — спросил Эштон. — Ведь у него сейчас все есть, все, что только душе угодно. Иное дело — как там сложится в будущем, кому отойдут земли после его смерти. Вот это Де Брези действительно покоя не дает. Ну а ублюдка и Прекрасную Лебедь он одарил, что и говорить, по-королевски. Кстати, мадам коротает дни в своих апартаментах в одиночестве, и я, видит Бог, совсем бы не прочь разделить ее компанию. — Эштон расколол орех.

Открылась дверь, и в комнату вошел Перси. Филипп потянулся за курткой.

— Филипп, я, пожалуй, присоединюсь к вам, — равнодушно сообщил Рэтклиф, — если только Роб пообещает не читать мне лекций о том, на каких петухов надо ставить.

Натягивая куртку и даже не подняв головы, Филипп коротко бросил:

— Я передумал, Роб. Дик вам составит компанию вместо меня. Фрэнсис, я скоро вернусь.

— Я вам не сторож, кузен мой, — откликнулся Фрэнсис, но Филипп уже вышел из комнаты.

Сад казался совсем пустынным, хотя все еще было светло. Избегая освещенных мест, Филипп пересек сад и поднялся по внешней лестнице к галерее. В дальнем ее конце виднелись настежь распахнутые окна. Филипп постоял немного, по-прежнему не выходя из тени, затем присел на невысокие перила и негромко сказал:

— Не составите ли мне компанию на часок, Мэг?

Маргарэт была не одна — над ее прической колдовала служанка. Услышав незнакомый мужской голос, она вздрогнула, резко повернула голову и едва не закричала. Маргарэт погладила ее по руке — мол, все в порядке, и откликнулась с улыбкой:

— С удовольствием! Принеси-ка вина, Марта.

Не поднимаясь с места, Маргарэт протянула Филиппу руку. Все выглядело так, будто минувшей недели не было вовсе. Камеристка вгляделась в гостя, глаза ее расширились от изумления и неожиданно вспыхнули откровенной радостью. Путаясь в складках платья, она поспешила в буфетную за фруктами и вином.

— Она не?.. — с некоторой неловкостью спросил Филипп.

— Не волнуйтесь, ни слова не проронит, — покачала головой Маргарэт.

Тем не менее оба слегка покраснели. Они были во внутренних покоях ее апартаментов, где Филиппу еще не приходилось бывать. Это была просторная комната с роскошным ковром, устилавшим пол из необработанного мрамора, и огромным гобеленом на стене. На нем был изображен всадник, перед ним — олень, а вокруг — разная лесная живность и яркие цветы.

— У вас необычная компания, Мэг, — кивнул Филипп в сторону гобелена. — Мне-то всегда казалось, что покои дам увешаны картинами, рассказывающими о приключениях Ланселота и Джиневры{102} или, допустим, изображающими сад, где девушки наигрывают на арфах.

— Нет, мне нравится этот гобелен, я привезла его с собой из Сен-Обена. Фиалки на нем — прямо как у вас в Англии.

Маргарэт указала на книгу, лежавшую на столике:

— Помните? Вы привезли мне ее из Лондона, когда я жила в Уиллоуфорде. Это был первый подарок в моей жизни. В Брюгге мы жили слишком бедно, и даже если отцу приходило что-либо подобное в голову, он не мог себе этого позволить.

— Помню. — Филипп взял книгу. — Вы плакали, и я не мог понять почему. Бедняжка, трудно вам тогда приходилось. Но теперь-то вы могли бы…

— Нет. У отца сейчас три сына, старший назван в его честь. Это я знаю от герцогини Бургундской, она получает письма из Англии.