Белый раб

С самого раннего детства я любил читать и жадно стремился к знанию; это желание грубо подавляли, но заглушить его не удалось, и я сам был удивлен тем, что оно все с той же силой живет во мне. Как земля, жадно впитывающая влагу, ум мой впитывал знания. Я по читал книги - я пожирал их содержание, урывал время от сна. Читал я без особого выбора, и прошло немало времени, пока я обрел способность правильно оценивать произведение и сравнивать его достоинства с достоинствами других книг. При моей жажде знания со мной происходило то, что часто происходит с человеком: я не сразу научился отличать подлинное от ложного. Все же, хоть я и поглощал множество лживых м глупых россказней, преподносившихся под видом истины, меня не привлекали авторы с чересчур горячим воображением. Мне непонятна была цель, к которой они стремились. Я презирал поэтов. Больше всего я любил читать исторические книги и рассказы о путешествиях. Бремя и раздумье позже научили меня извлекать драгоценные зерна мудрости из той груды материала, который тогда, нагромождаясь в моей памяти, оставался там в состоянии полного хаоса.

Эти занятия возвышали мою душу и придавали мне силы пережить те печальные вести, которые доходили ко мне из Америки.

Но в конце концов мужество мое начало иссякать и совершенно угасло, когда мой доверенный, вернувшись из своей поездки, объявил, что все поиски его остались напрасными.

Из того, что он сообщил мне, я узнал только, что хозяйка Касси, миссис Монтгомери, выдала за своего брата поручительство на очень крупную сумму. Брат этот был ее главным советчиком по всем деловым вопросам. Он был плантатор и, как и большинство американских плантаторов, страстный игрок. Эта страсть - единственное, что вносит хоть какое-нибудь оживление в бесполезную и праздную жизнь американского рабовладельца.

Брат миссис Монтгомери был, как принято выражаться, "несчастный игрок". Разорившись сам, он увлек в ту же пропасть и свою сестру. Он не только присваивал себе такие суммы, какие ему были нужны (а это не составляло для него особых трудностей, если принять во внимание, что он ведал всеми денежными делами сестры), но и заставил ее подписать векселя и чеки на очень значительные суммы. Долгое время он скрывал от нее, что векселя опротестованы, и бедная женщина, жившая в полном неведении, в один злосчастный день была поражена известием, что она разорена дотла и все имущество ее подлежит описи и продаже.

Жена моя и ребенок были проданы вместе с остальными принадлежавшими миссис Монтгомери вещами. В Америке существует благородный обычай продавать женщин и детей в покрытие долгов игрока.

Касси и наш ребенок достались "джентльмену" - так титулуют в Америке людей, занимающихся почтенной и небезвыгодной торговлей живым товаром.

Мой агент наводил о нем справки, но узнал только, что он умер, не оставив никаких документов, относившихся к его торговым операциям. Тогда он решил проследовать по пути, которым работорговец имел обыкновение гнать свои "гурты". Таким образом ему удалось отыскать и кое-какие следы партии рабов, принадлежавших некогда миссис Монтгомери. Он ехал по этому следу от поселка к поселку, пока не добрался до города Августа в штате Джорджия. Тут он окончательно потерял след. Этот город считается - или, вернее, считался в недалеком прошлом - одним из самых значительных невольничьих рынков. Тех, кого искал мой агент, повидимому, продали именно здесь. Но узнать, в чьи руки они попали, оказалось невозможным.

Потерпев неудачу в своих поисках, мой агент решил прибегнуть к помощи газет. В помещенных им объявлениях он сулил крупную денежную награду любому лицу, которое сообщит ему какие-либо сведения о Касси и ее сыне. Но все оказалось напрасным, и после двух лет бесплодных поисков он отказался от дальнейших попыток что-либо разведать о них.

О Томасе он узнал, что генералу Картеру так и не удалось поймать его. Были люди, утверждавшие, что им несколько раз приходилось видеть человека, приметы которого как будто подходили к тем, которые перечислял мой агент. Человек этот скрывался в лесах; только изредка и всегда неожиданно появлялся он в окрестностях. Можно было предполагать, что он жив и сейчас и стоит во главе большой банды беглых.

Таковы были, увы, единственные вести, сообщенные мне моим посланным.

Пока он находился в Америке, его письма не подавали мне особого повода надеяться, но все же, пока поиски продолжались, я не переставал верить в благополучный их исход. Теперь я лишился и этого последнего утешения. Стоило ли мне сбрасывать с себя цепи, если цепи, быть может еще более тяжелые, сковывали моего сердечного друга, дорогую мою жену и дитя мое, дитя моей любви?… Страданиям, причиняемым угнетателями, поистине нет предела! Они простирались через всю ширь океана, и когда я думал о Касси и моем сыне, мне начинало казаться, что снова я чувствую на себе оковы и слышу свист кровавого бича, хлещущего меня по плечам.

Господь всемогущий! Как мог ты обречь человека на подобные муки!…