Белый раб

Долго не мог я оправиться от удара, лишившего меня сил. Казалось, я навсегда утратил способность чувствовать себя счастливым. Словно червь, укрывшись в моей груди, точил мое сердце. Никто, быть может, не дорожил больше, чем я, тихими радостями семьи и семейным счастьем, и вот воспоминания о моих близких превратились в нескончаемую цепь мучений… О, если бы жена моя и ребенок были со мной, с каким восторгом согласился бы я провести весь остаток моей жизни где угодно, в безвестном и уединенном убежище!…

Одиночество, которое угнетало меня, горькие мысли и ужасные картины, осаждавшие меня, превращали мою жизнь в тяжелое бремя. Облегчение доставляли мне лишь путешествия, и я объездил чуть не все европейские государства, пытаясь отвлечься от мрачных мыслей и с этой целью углубляясь в изучение законов и нравов этих новых для меня стран.

Я побывал также в Турции и на Востоке, бывших некогда колыбелью искусства и пышной роскоши, но ныне давно разоренных под тяжкой пятой тирании и постоянными вымогательствами наглой военщины. Я проехал сквозь пустыни Персии и столкнулся в Индии с проявлением новой и более благородной цивилизации, выраставшей на развалинах цивилизации древней.

Но больше всего влекло меня желание ближе узнать условия жизни несчастного и угнетенного народа, к которому я принадлежал по моей матери. Я снова переправился через океан. Я взбирался по отвесным склонам Анд и бродил по цветущим бразильским лесам.

Всюду я встречал все то же гнусное самовластие аристократов, топчущих жизнь, свободу и счастье людей. Но почти повсюду я видел и то, что раб постепенно сбрасывает с себя трусливую покорность и вот-вот уже готов воспрянуть при первых призывах к свободе. Да, я видел это повсюду… повсюду, за исключением моей родины - Америки.

Рабство существует во многих странах, но нигде нет такого жестокого и бессердечного гнета, нигде тирания не приняла столь дьявольского облика, нигде законы и властители не ставят себе так беззастенчиво и открыто цель задушить разум половины населения, навсегда искоренить самое стремление к свободе и даже надежду на нее.

В католической Бразилии, на испанских островах, там, где, казалось, тирания, опираясь на суеверие и невежество, должна проявляться с особой жестокостью, в рабе все же видят человека, имеющего право на известное сочувствие и расположение. Рабу позволено преклонять колени перед тем же алтарем, перед которым в молитве склоняется его господин, и он имеет право слышать, как с высоты амвона католический священник провозглашает священную истину, что все люди равны. Он имеет право выкупить себя. Если раб подвергается несправедливой и тяжелой каре, он может искать защиты согласно закону и утешать себя мыслями, что настанет день, когда и он, быть может, дождется свободы. Возможно, что он будет обязан этим великодушию своего хозяина или голосу его совести, потрясенной словами священника, напутствующего его перед переходом в иной мир.

Получив свободу, раб в этих странах тем самым приобретает и права свободного человека, в нем видят равного, и он пользуется во всех областях повседневной жизни правом на равенство, одна мысль о котором вызывает у исполненного предрассудков американца ужас и отвращение.

Рабство в этих краях близится к концу, и когда будет положен конец дозволенной торговле людьми на африканском побережье, не пройдет и полувека, как во всей испанской и португальской Америке не останется ни одного раба.

В одних только Соединенных Штатах, в этой стране, претендующей на монополию в области свободы, дух деспотизма и насилия расцветает пышным цветом, упорно борясь с малейшей попыткой ограничения. Только здесь, только в Соединенных Штатах Америки безраздельно господствует насилие, не сдерживаемое ни страхом перед божьей карой, ни любовью к ближнему.

Стремясь возможно лучше защитить и обеспечить себя, американские рабовладельцы добились издания закона, согласно которому они лишаются права даровать свободу своим рабам, и таким путем погасили последнюю искру надежды, которая еще тлела в душе их жертв.

А ты, сын мой! Ты обречен на горе! Возможно, увы, что в тебе уже угасли мужество и смелость… Возможно, что ледяная рука рабства убила в твоей душе зародыши добра и оставила ее навек растоптанной и мертвой!…

О нет! Нет! Так не должно, так не может быть! Дитя мое, у тебя есть отец, и он не покинет тебя! Горе его беспредельно, такими же беспредельными будут его усилия найти и освободить тебя. Чего стоит любовь, готовая малодушно поддаться отчаянию?

Да, я решил! Я вернусь в Америку! В поисках моего сына я изъезжу страну во всех направлениях, я вырву его из рук насильников или погибну в неравной борьбе!…

Но что, если я буду узнан и схвачен врагами?… О, тогда… Нет, недаром я изучал историю Рима. Я знаю, как покарать тирана, - вторично я не стану рабом!

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Приняв это решение, я сразу же приступил к осуществлению своего намерения. Сейчас я снова берусь за перо, чтобы рассказать о новых моих приключениях.