Белый раб

Я пикой выбил из рук его шпагу, рукоятку которой он сжимал в руке, и тотчас же он рухнул на палубу. Я приставил острие моей пики к его груди. Он взмолился о пощаде. Лицо его показалось мне знакомым.

- Твое имя? - спросил я.

- Осборн!

- Ионатан Осборн? Был капитаном брига "Две Сэлли"?

- Да, тот самый.

- Тогда умри! Такой негодяй, как ты, не заслуживает пощады!

С этими словами я вонзил ему в сердце острие моей пики.

Я счастлив был возможности покарать хоть одного тирана, отомстить за тех, кто там, откуда я вырвался, продолжает изнемогать под ярмом рабства.

Акт справедливого возмездия не должен быть запятнан ни страстями, ни (если это возможно) кровью. Я вынужден признаться: если в душе моей пылало благородное чувство, то не менее сильна была жажда мести. И все же, перебирая в памяти все мои действия и чувства, руководившие мной, я не могу осудить себя за страстную ненависть, пылавшую в моем сердце. Да, справедлива и законна эта ненависть, законна и жестокая энергия раба, который может завоевать свободу только с оружием в руках и уничтожая угнетателей! Он выполняет тяжкий долг во имя человечества!…

Капитан был убит, и экипаж, сложив оружие, сдался на милость победителей. Шхуна принадлежала нам. Никогда, кажется, более прекрасный парусник не бороздил поверхности морей.

Офицеры на бриге были ранены. Победа, по общему мнению, была в большой мере одержана благодаря проявленному мной мужеству и смелости. Под одобрительные крики всего экипажа я был избран командиром захваченного судна.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Мы быстро и без дальнейших приключений дошли до Ливерпуля. Шхуну сочли "призом", и она была куплена у нас владельцем брига. Ее вооружили и снарядили как капер. Узнав, какую роль я играл при взятии шхуны, владельцы назначили меня капитаном этого корабля. Помощником к себе я взял старого и опытного моряка. Набрав команду, я поднял паруса.

Охотнее всего я плавал вдоль берегов Америки; мы преуспевали, и однажды, неподалеку от бостонской гавани, нам удалось захватить возвращавшийся из Ост-Индии корабль, груженный чаем и шелком. Мы отправили его в Ливерпуль, где за него были выручены большие деньги.

Вслед за этим я взял курс на юг, и наша шхуна в течение месяца или двух крейсировала на уровне виргинских мысов.

Мы нередко приближались к земле, и каждый раз при этом меня манила мысль высадить нескольких моих людей и захватить спящими кое-кого из соседних плантаторов. Но осторожность помешала мне дать виргинцам урок, в котором они, несомненно, сильно нуждались.

Описание всех моих приключений на море заняло бы целую книгу, и это удалило бы меня от моей основной темы.

Пока длилась война, я плавал по морю и оставил его, да и то с большим сожалением, только когда был заключен мир. Доставшаяся на мою долю добыча сделала меня человеком весьма состоятельным - так, по крайней мере, я мог считать, принимая во внимание умеренность моих требований. Но чем мне было заняться теперь? Праздность тяготила меня. Мне нечем было заменить жизнь, полную опасностей, которая одна только заглушала мои печальные мысли и не позволяла мне каждую минуту моей жизни отравлять ядом мучительных воспоминаний.

Часто и раньше во время моих плаваний вставали передо мной образы моей жены, ребенка и верного моего друга, но скрип снастей и возгласы матросов: "Впереди парус!" придавали мыслям другое направление и рассеивали тоску.

Зато теперь, на берегу, одинокий, лишенный семьи и близких, я весь был во власти тоски, и образы дорогих моих страдальцев неотступно стояли передо мной.

Я постарался найти человека, вполне достойного доверия, которого я мог бы отправить в Америку на поиски моей семьи. Вскоре мне посчастливилось найти такого человека; я сообщил ему все необходимые сведения, дал подробнейшие инструкции и предоставил в его распоряжение неограниченный кредит у моего банкира, а сверх того вручил еще моему доверенному крупную сумму для него лично, обещая, в случае успеха, выдать ему еще значительное вознаграждение.

Выждав удобного случая, я отправил его в Америку, утешая себя надеждой, что его поиски увенчаются успехом. А пока, чтобы хоть как-нибудь заглушить тяжелые мысли, я усиленно углубился в книги, стараясь пополнить свое образование.