Белый олеандр

Я не повернула головы. Думает, подарками можно все исправить? И все же я невольно любовалась ее ленивой грацией. Серебристый атлас бежал за нею, как собачка. Я налила еще бренди, поболтала, глядя, как жидкость разделяется на струи и сходится в янтарном центре на дне. Он пах огнем и фруктами и обжигал горло. Я чувствовала себя точь-в-точь как Билли Холидей — как будто уже выплакала все слезы и этого мало.

Оливия вернулась с белой коробочкой и бросила ее мне на колени.

— Не надо подарков! Просто хочется чувствовать, что кому-то есть хоть какое-то дело!

— Не надо, значит? — поддразнила она, делая вид, что собирается ее забрать.

Я открыла упаковку «Пенхалигон» и, развернув тонкую бумагу, увидела винтажный флакон: стекло, серебро, узорчатая пробка и бледно-розовая жидкость. Поставила на стол.

— Спасибо.

— Не будь такой букой, понюхай! — Она нажала на узорчатую головку и окружила меня тонкой завесой капелек.

Запах поразил! Совсем не похоже на «Ма Грифф». Аромат маленьких цветов в лиственных английских лесах. Аромат девочки в переднике и панталонах, которая плетет венки из ромашек, — девочки из волшебной сказки Викторианской эпохи.

Оливия широко улыбнулась. Очаровательно неправильный прикус, как всегда, действовал на меня сильнее, чем ее совершенство.

— Совсем как ты, правда?

Я забрала у нее флакон и побрызгала голову, устроив настоящий дождь. Смой мои грехи, сделай меня девочкой, которая никогда не видела сентябрьских огненных смерчей, в которую не стреляли, которая не вставала на колени за туалетом в парке! Преврати в девочку из детских стишков, в голубом платьице, которая гуляет по саду с ягненком на руках. Все-таки это настоящая я! Я не знала, плакать или смеяться, и налила еще бренди.

— Тебе достаточно. — Она забрала бутылку.

Нити шрамов пульсировали алкоголем. Я знала, что Оливия не должна любить меня или не любить. Она сделала все что могла, привезла мне детство в пузырьке от поставщика Ее Величества.

— Спасибо, Оливия. Правда, спасибо!

— Так-то лучше.

Я проснулась, болезненно скорчившись на диване. Кто-то снял с меня обувь. Рука все еще сжимала розовые духи. Или было жарко, или у меня поднялась температура. Головная боль стучала в голове, как африканский барабан. Я сунула ноги в туфли, не завязывая шнурков, и пошла искать Оливию.

Она лежала в беспамятстве под балдахином, на покрывале с шерстяным узором «индийских огурцов». В пеньюаре, ноги согнуты под прямым углом, как будто она во сне бежит. Часы возле подушки показывали одиннадцать. Я бросилась к выходу и толкнула дверь.

Я как раз шла через садик Оливии, когда из бирюзового дома появилась Марвел с розовой машиной Кейтлин. При виде меня у нее отвисла челюсть, а лицо приобрело насыщенный оттенок «Осеннего пламени».

Не раскалывайся голова, я, может, что-то и придумала бы. А так мы просто уставились друг на друга, и, застыв, как лань, по колено в розмарине и алиссуме, я поняла, что попалась. Начались крики, суматоха. Я сделала несколько робких шагов к дому Оливии. Марвел подбежала, вцепилась мне в волосы и потащила назад. Вздрогнула, учуяв мое дыхание.

— Пьешь со шлюхой? Может, и спишь у нее?

Она ударила меня по лицу, прямо по шрамам. Ее голос эхом отражался в измученной голове, как выстрел в пещере. Она волокла меня в бирюзовый дом и била по голове, рукам… куда доставала.

— Что ты у нее делала? Спала там? Отвечай!

Ударила в ухо. «Пенхалигон» выскочил из рук.

Я вырвалась, упала на колени. Бутылочка в серебряной оправе разбилась, жидкость растекалась по земле. Я опустила руки в лужицу. Мое детство, мой английский сад, крошечная частица чего-то настоящего!

Марвел рывком подняла меня на ноги.

— Неблагодарная!

Я схватила ее за руки и заорала в лицо:

— Чтоб ты сдохла! Ненавижу!

— Не смей поднимать на меня руку!

Она оказалась гораздо сильнее, чем я думала. Ловко вырвалась из моего захвата и так врезала по лицу, что из глаз посыпались искры. Подхватила под мышки и потащила к дому, то и дело пиная.

— Пошла в дом!

Втолкнула меня внутрь, в рождественскую разруху из грязных стаканов, посуды и оберточной бумаги. Дети подняли головы от новых игрушек, Эд оторвался от футбола. Я нечаянно налетела на полку с безделушками и разбила тарелку из серии «Маленькие женщины».

Марвел завизжала и ударила меня в висок. Перед глазами снова поплыли круги.

— Ты нарочно!

Она швырнула меня на пол. Последовал пинок в ребра.

— Собирай!

Дети плакали.

— Асси!.. — Кейтлин бросилась ко мне, расставив ручонки.

Марвел схватила ее и выпроводила обоих во двор, а я со слезами подбирала осколки. Я разбила ее случайно, хотя могла бы и нарочно, если бы додумалась. Она же разбила мои духи из килограммов английских весенних цветов, настоящие, от поставщика Ее Величества!

— Подметай! — Марвел бросила мне швабру и повернулась к мужу: — Знаешь, где я ее нашла? Не поверишь! У дома этой черномазой! Она у нее спала! И это нам спасибо за все хлопоты и труды!

Эд сделал звук погромче.