Белые цветы

–Ты не обиделась? —все еще тревожно заглядывая мне в глаза, спросил он.

– Конечно нет, чего на тебя обижаться?

– Ну, зая, что ты со мной, как с дурачком?

Я рассмеялась:

– Ну а чего ты, как дурачок?

–Ну я же просто пошутил! – с детской непосредственностью воскликнул он.

– Да знаю же! Ты же сто раз уже это сказал.

И мы продолжали пререкаться в шутку, смеясь. Я все также держала его под руку, что было лучшим критерием того, что я не обиделась, но Миша все равно переживал. Он нравился мне. Очень-очень нравился. Миша не мог не нравиться. Но я была так строга с ним…

Глава 3.Принц и принцесса

Мы ходили в разные кафе почти каждый вечер. Первое время мне казалось это некой демонстрацией Мишей своей состоятельности – вот, мол, могу себе позволить водить девушку по барам каждый вечер. В какой-то момент это даже начало меня бесить – я думала, он покупает мое расположение. Но потом поняла – Миша отчаянно стремился сделать все правильно, «красиво» по понятиям и быть джентльменом.

Мне казалось это глупостями – не все ли равно, где нам гулять. Я согласилась бы гулять с ним где угодно, только бы не сидеть дома с матерью.

В один из таких вечеров я надела красное, до колена, платье матери с поролоновыми подплечниками. Зачем – не знаю, оно добавляло мне лет настолько, что даже более взрослый Миша, казался моложе в своих вечных голубых джинсах, рубашке и кроссовках.

К этому моменту я уже придумала для него прозвище. И не одно. Иногда я называла его ёжиком за его нос, но чаще – кошем. Миша ужасно ворчал первое время. Он не понимал этимологию слова и однажды даже возмутился, как всегда по-детски эмоционально и безобидно:

–Зая, ну что это такое? Кош-наркош!

– Да с чего ты это взял-то? Кош – это же котик, понимаешь? Это от слова «коша» – кошка. Ну вот и получается, что раз кошка – это коша, то кош – это кот.

Я называла его так естественно из-за его кошачьих уголков губ – это я опустила. Миша внимательно выслушал, и, видимо, удовлетворился таким объяснением. Во всяком случае, ворчать перестал.

Мы приближались к кафе и мне было неуютно в платье с чужого плеча.

– Кош, мы выглядим как мама с сыном. Или как будто я проститутка, а ты меня снял. Не знаю, что и хуже.

– Зая, перестань! Это неправда, – на полном серьезе сказал Миша.

– Ну как неправда? – продолжила я. – Точно тебе говорю. Ты же знаешь, какие люди в этом городе. Все будут придумывать и смотреть с осуждением.

– Да наплевать на них, зая! – Он заглянул мне в глаза. – Меня они не волнуют. Тебе важно их мнение?

Я вздохнула. Я бы очень хотела сказать, что нет, но к своему стыду – да, мне было важно. Как я ни старалась быть уверенной, но до Миши мне было далеко, и я всегда волновалась: а что же обо мне подумают? В стремлении произвести хорошее впечатление, понравиться, сказать, что что-то не так – я часто задвигала себя. Мне казалось это лицемерным, я ела себя за это с ножом и вилкой, но искоренить не могла – слишком глубоко оно сидело во мне.

Мы зашли в бар. Он недавно открылся, и никто ещё не знал, что жизнь его будет короткой – вскоре там произойдет перестрелка между посетителями и заведение закроют. Ирония в том, что в 50 метрах от бара располагалось отделение милиции, но это не помогло. Отделение и сейчас там, только переименовалось в полицию, до сих пор работает. Помещение же, в котором размещался бар, видимо, останется пустовать навечно – грустная ржавая дверь, безмолвный кирпич со сколами, поросшие мхом углы здания и трава в расщелинах пола мраморного основания. Случайному прохожему будет уже не угадать, что когда-то здесь бурлила жизнь. Но это потом, а пока все хорошо: заведение работает, все счастливы и верят, что шагают в светлое будущее – и я, и Миша, и владелец бара.

…Миша пил из хайбола, а я вспомнила сцену из фильма: женщина, обладающая недюжинной силой, в минуту злости сжимает стакан, и он трескается в ее руке. Я рассказала об этом Мише, и добавила, что сомневаюсь – разве возможно раздавить в руке стакан?

Миша держал стакан в руке и молчал.

– Как думаешь? – напомнила я о себе.

Мне действительно было интересно – у Миши был незамутненный, исключительно практичный ум, хорошо работавший там, где мой отказывался или давал сбои. Я ждала ответа, но мой бойфренд напряжённо молчал. Я хотела уже обидеться и спросить, почему он меня игнорирует, когда стакан хрустнул и раскололся в его руке. Внезапно…

Кругом были осколки, но Мишино лицо ничего не выражало. Я растерялась и только ошарашенно сказала:

–Блин, кош… Вот это да!

Сказать, что я была потрясена – ничего не сказать. Я часто видела мужчин, которые пытались казаться сильными, но при малейшей царапине или неприятности ныли и жаловались. Нет, можно и пожалеть – мне не трудно. Только уважать после жалости я уже не смогу.