Белые цветы

Я пришла в обед с четким намерением узнать правду. В поисках улик я не просто смотрела, а изучала и осторожно, незаметно для Миши, осматривала его. Мы поздоровались и встретились взглядом.

У меня в сердце похолодело. Мишины глаза были пустые и бледные. Один в один как на втором свидании. Я уже понимала, что ошибки не было – у моего парня глаза цвета. Голубой. Ели!

Но ладно, хорошо, едем дальше. Не подавая виду, что что-то не так, я продолжала разговаривать с ним, как ни в чем не бывало. Я скажу ему все, но сначала мне нужно собрать еще аргументов. Просто на случай, если Миша станет отпираться. Мы разговаривали, и тут он засмеялся. Блин, серьезно? Я пристально посмотрела на него – неужели он правда думает, что я не замечу таких перемен?

У моего парня был естественный смех, он лился плавно. Парень, который сидел напротив меня, смеялся как робот. Его «ха-ха-ха» было металлическим и отрывистым…

Пока я выносила вердикт, подозреваемый, но ничего ещё не подозревающий Миша говорил свои обычные глупости:

– Зая, я тебя люблю, я от тебя без ума – и все такое.

– Угу, – отрешённо отвечала я.

– Да, зая, люблю.

– Конечно, конечно.

– Почему ты говоришь так, как будто тебе все равно? – растерялся Миша.

Я вздохнула:

– Может быть потому, что я тебе не верю?

– Как это? Почему? – Миша удивился так искренне, с такой непосредственной наивностью.

– А как наркоман может любить что-то кроме ширки? Ты думаешь я не знаю какие вы? Наркотики важнее всего. Важнее отношений, семьи… блин, да даже важнее жизни! И ты сидишь и говоришь мне сейчас все это. Для чего, Миша? Чтобы я поверила тебе, а потом убедилась в этом уже на своем опыте?

– Зая… Блин…

Я молчала. Я надеялась поймать его с поличным, за руку, с закатанным рукавом рубашки и следами инъекций, но в глубине души я так этого не хотела… Я надеялась, что Лёня просто ошибся, и героин остался далеко позади. Но он был вот он. Опять. Тут как тут и прямо передо мной.

Я ждала, что скажет Миша, предвидя кучу придуманных оправданий.

Но Миша молчал, кусая внутреннюю сторону губы. Он часто делал так, когда нервничал.

– Хорошо, – обреченно сказал он, глядя куда-то в стенку. – Я скажу тебе правду. Хочешь?

– Хочу, – устало сказала я. Этот сбор улик и напряжение вымотали меня.

Миша тяжело вздохнул.

– Да, я колюсь. – дальше можно было не продолжать. Я закрыла лицо рукой и тяжело вздохнула. – Но это ведь не значит, что я тебя не люблю.

– Для меня значит. Я не понимаю только на хрена, Миша? Ты можешь мне ответить? Зачем?