Беллум

Мимо проплыл целый выводок игошей. Существ без рук, ног, представляющих собой слабые по концентрации сгустки силы. Говорили, что таковыми становятся души мертворожденных младенцев или убитые в первую неделю после появления на свет. Я всегда считал, что это сказки – сила просто рандомным образом могла формироваться в таких сгустках. Вот только поди объясни, чего они делают здесь, на кладбище.

По ходу попались два лича, судя по всему, очень обиженные друг на друга. Они стояли рядом, но смотрели в разные стороны. Кто знает, может, при жизни это была чета магов, решивших с помощью зелий или артефактов умереть в один день. Это, кстати, не так уж и сложно. Гораздо труднее жить всю жизнь вместе.

Нахождение среди мертвых навевало на философский лад. Интересно, а как тот же карачун, существо, как мне представлялось, исконно славянское, оказалось на чужой земле? Перевезли вместе с многочисленными переселенцами? Или у местных тоже есть адаптированная под нашу нечисть, невероятно похожая, просто с другим названием?

Еще меня удивляло, как же тут спокойно и хорошо. Даже соседство с мертвой нечистью нисколько не смущало. Наверное, все дело в отсутствии людей. Неважно, немощных или одаренных. От человека всегда все беспокойство и неприятности.

Наконец я остановился возле склепа, над котором лаконично красовалось: «Гарсия и семья». Не знаю уж, сколько детей было у Гарсии, но родственниками он точно оказался не обделен. Это я узнал, когда легким движением руки сбил силой замок на двери.

Нет, я много всякого видел, но гробы в проходах друг над другом слегка удивили. Медом им тут, что ли, намазано. Еще было очень темно и пахло пылью. Хоть не разлагающейся плотью, как я опасался. Ну, и от чего тут так фонит черной силой?

Найти необходимый предмет оказалось не так уж и сложно. Я словно был маленькой птичкой, которая нашла тропинку из хлебных крошек. И чем дальше ты шел, тем эти крошки становились больше. Лестница склепа крутыми ступенями вывела меня вниз, выплюнув в просторное помещение.

Видимо, здесь свое пристанище нашел не только Гарсиа с семьей, но и все его соседи, друзья, коллеги и собутыльники. Других объяснений, зачем забивать все стены гробами так, что даже мертвым неуютно было, у меня не возникло. Будто решил прописать всех нелегалов в свой склеп.

Я на всякий случай поводил вытянутой рукой, из которой вырывался Свет, разглядывая пространство, и наконец приступил к самому интересному. Как к десерту после того, как съедаешь невкусную, но очень нужную еду, которую приготовили родители.

По виду это была самая обычная урна с прахом, расположенная в центре помещения. Довольно странно, конечно, видеть подобный предмет в комнате, заваленной гробами, но аргентинская душа потемки. Одно было предельно ясно – эта урна заполнена черной силой до отказа. И только и ждет, чтобы кто-нибудь отпил из нее.

Меня даже не смутила мысль отпить что-то из урны для праха. Именно в этот момент я ощутил страшный голод. Ноги сами понесли меня к постаменту, а руки схватили артефакт некромантов.

То, что благородный дон Гарсиа баловался зачарованием предметов с помощью магии мертвых, стало ясно сразу, стоило прикоснуться к урне. Она создавала вокруг себя определенную ауру, притягивая ближайшую нежить. И вместе с тем не позволяла мертвым отдалиться на значительное расстояние. Своеобразный живой, простите, неживой щит от посягательств любопытных.

Но вместе с тем было еще что-то. Похожее на защитное заклинание, наложенное многократно. Оно не относилось к нечисти снаружи и скорее оказалось обращено внутрь склепа. Все это пронеслось в моей голове за долю секунды, но полностью все осознать не удалось. Я уже черпал черную силу из урны, большими глотками, захлебываясь, как пытается напиться только выбравшийся из пустыни. Потому не сразу услышал глухой треск.

Будто кто-то рядом рубил лес, и с каждой секундой к нему присоединялись новые дровосеки. Звук нарастал так стремительно, что мне даже пришлось оторваться от поглощения черной силы, чтобы ужаснуться в полной мере. Трещали гробы. Их разбивали изнутри белые, точно состоящие из одного лишь мела, кости. Вот только последние, судя по всему, оказались крепче камня, поддерживаемые старым и могущественным заклинанием.

Скелеты, в редких полосах одежды, выбирались наружу, своими пустыми глазницами смотря на меня. Я же, в свою очередь, глядел на самый разукрашенный и массивный гроб. Хотя бы потому, что оттуда выбирался не совсем скелет. Закованный в тяжелую костяную броню являвшейся частью тела, с подсохшей, но вместе с тем сохранившейся плотью. Его белесые, словно слепые глаза, недоуменно взирали на меня. Явно не понимая, кто я и почему нарушил его покой.

Существо, могущественнее лича, появляющееся так редко, что упоминания о нем практически пропали из большинства древних книг, выбиралось из гроба с самыми решительными намерениями. Так называемый царь мертвых, при жизни являвшийся магом и проклятый невероятно сильным волшебником на вечные скитания после смерти. Драугр.