Being No One - The Self-Model Theory of Subjectivity

Понятие "субъект феноменального опыта" имеет большое значение не только для философии разума, но и для этики. Не вдаваясь в технические вопросы, я бы утверждал, что все, что способно к сознательному страданию, должно автоматически рассматриваться как объект морали. Проще говоря, моральный объект - это то, что относится к области вещей, по отношению к которым наши действия должны быть морально оправданными. Назовем это "принципом негативного утилитаризма": Какими бы ни были наши этические обязательства и конкретные ограничения, мы можем и должны согласиться с тем, что, в принципе, общее количество сознательных страданий у всех существ, способных к сознательному страданию, должно быть сведено к минимуму. Это кажется простым принципом солидарности между всеми сознательными существами, которые смертны и способны чувствовать физическую боль или страдать эмоционально, интеллектуально или иным образом. Все, что является феноменальным объектом опыта, должно немедленно рассматриваться как моральный объект. Интересно отметить, как СМТ предсказывает, что многие животные на нашей планете (а также первые искусственные субъекты опыта, которые могут однажды появиться; см. Metzinger 2001) являются феноменальными субъектами - но еще не моральными субъектами. Они не могут мысленно представлять нормы и в принципе не способны налагать на себя моральные обязательства. Хотя у них нет сознательной перспективы первого лица, хотя у них нет когнитивной, не говоря уже о моральной, перспективы первого лица, их определенно следует рассматривать как моральные объекты. Важно отметить тот простой факт, что все вышесказанное не означает, что они не могут страдать. Возможно, страдания еще более интенсивны у более простых существ, не обладающих умственными способностями, чтобы когнитивно дистанцироваться от своей боли или понять потенциальный смысл, который могут иметь их страдания.

Вспомните пациента с акинетическим мутизмом. Можно утверждать, что он не способен к страданию от первого лица, потому что у него нет феноменальной перспективы от первого лица. Он не может представлять реальность в рамках стабильной ПМИР. Однако он, безусловно, может испытывать физическую боль, которая, например, может возникнуть в его теле. У него есть рудиментарное самосознание. Я бы утверждал, что даже одного феноменального владения достаточно для страдания: Мы должны рассматривать каждую репрезентативную систему, способную активировать PSM, пусть даже рудиментарную, как моральный объект, потому что она в принципе может владеть своим страданием, физическим или иным. Именно феноменальное свойство "минности", феноменальное, неконцептуальное чувство собственности, имеет значение для этических целей. Без феноменальной собственности страдание невозможно. С появлением чувства собственности начинает развиваться способность к осознанному страданию. Мы никогда не причиним сознательного вреда пациенту с акинетическим мутизмом, даже если он не может ни говорить, ни двигаться и даже если все, что мы можем вызвать, - это хорошо известный пустой взгляд. Тот же принцип должен действовать и для всех других слабосознательных систем, для всех существ, характеризующихся низкой степенью удовлетворения ограничений. В частности, нам следует позаботиться о том, чтобы всегда оставаться на безопасной стороне: Как только появляются доказательства того, что нечто является слабым феноменальным субъектом опыта, как только появляются признаки существования ПСМ, мы должны автоматически рассматривать это как моральный объект. Конечно, еще многое нужно сказать о негативном утилитаризме, его потенциально ограничивающих принципах и о связи между философией разума и этикой в целом. И, конечно же, очевидно, как когнитивная нейронаука сегодня начинает приобретать все большую актуальность для этических вопросов. Как научная дисциплина она обладает огромным потенциалом для того, чтобы в будущем внести чрезвычайно ценный вклад в точное определение объективных показателей существования ПСМ в той или иной нервной системе, в эмпирическое определение критериев включения в класс феноменальных субъектов и тем самым в класс моральных объектов. Но это не место для такого рода исследований.

Что такое феноменальная перспектива первого лица, в отличие, например, от лингвистической, когнитивной или эпистемической перспективы первого лица?