Башня шутов

Раскинувшееся вокруг белое поле тумана отражало свет, позволяло, в общем, неплохо видеть то, что находилось по сторонам. Однако Рейневан ехал в совершенной темноте, едва различая уши коня. Наиболее плотный мрак висел — как ни странно — на самой дороге, меж рядами деревьев и густых кустарников, силуэты которых были уже настолько демоническими, что юноша то и дело вздрагивал от неприятного ощущения и невольно натягивал вожжи, пугая и без того пугливого коня. Он продолжал ехать, посмеиваясь над собственной трусостью. Ну как же можно, черт побери, бояться кустов?

Два куста неожиданно преградили ему путь, третий выхватил из рук вожжи. А четвертый приставил к груди что-то такое, что могло быть только наконечником рогатины.

Вокруг затопали копыта, усилился запах конского и человеческого пота. Щелкнуло кресало, посыпались искры, разгорелись фонари. Рейневан прищурил глаза и откинулся в седле: один фонарь подсунули ему почти под нос.

— Для шпика слишком хорош, — сказал Хайн фон Чирне. — Для платного убийцы — слишком молод. Однако внешность бывает обманчива.

— Я…

Он осекся и скорчился в седле, получив по спине чем-то твердым.

— Кто ты такой, пока что решаю я, — холодно бросил Чирне. — И кто не такой. К примеру, ты не пробитый болтами труп во рву. Пока что. Именно благодаря моему решению. А теперь помолчи, ибо я думаю.

— А что тут думать, — проговорил Вителодзо Гаэтани, итальянец. По-немецки он говорил свободно, однако его выдавал певучий акцент. — Ножом его по горлу, и вся недолга, и поехали, потому как холодно и есть хочется.

Позади затопали копыта, зафыркали лошади.

— Он один, — крикнул Фричко фон Ностиц, которого тоже выдавал молодой и приятный голос. — За ним никого нет.

— Видимость может быть обманчива, — повторил Чирне.

Из ноздрей его коня бил белый пар. Он подъехал близко, совсем близко, так что они коснулись стременами. Рейневан с ужасающей ясностью понял почему: Чирне проверял. И провоцировал.

— А я, — повторил из тьмы итальянец, — говорю — ножом по горлу.

— Ножом, ножом, — повысил голос Чирне. — Все у вас так просто. А мне потом исповедник дырку в брюхе вертит, совестит, напоминает: мол, убить без повода — большой грех, надо иметь повод, мол, важный повод, чтобы убить. На каждой исповеди мне долбит: повод, повод, повод, нельзя без повода, все кончится тем, что я возьму и раздолбаю попу череп булавой, в конце концов, раздражение тоже повод, нет, что ли? Ну а пока пусть все будет так, как он мне на исповеди наказал.

Ну, братец, — обратился он к Рейневану, — давай излагай, кто ты. Погляди, есть повод иль надобно его наперед придумать.

— Меня зовут Рейнмар из Белявы, — начал Рейневан. А поскольку никто его не прерывал, продолжал: — Мой брат, Петр из Белявы, был убит по заказу братьев Стерчей, а убил его Кунц Аулок и его шайка. Поэтому у меня нет причин их любить. В Кромолине я услышал, что и меж вами тоже дружбы нет. Поэтому поехал следом, чтобы сообщить, что Стерчи были в поселении, сбежали оттуда, услышав о вашем приближении. Поехали на юг, по броду через реку. Я говорю все это и делаю из-за ненависти к Стерчам. Сам я отомстить им не смогу. Поэтому надеюсь на ваш отряд. Ничего больше я не хочу. Если я ошибаюсь… Простите и позвольте мне ехать своей дорогой.

Он глубоко вздохнул, устав от поспешно произнесенной речи. Кони раубриттеров похрапывали, позвякивали упряжью, фонари выхватывали из мрака прозрачные, пляшущие тени.

— Фон Беляу, — фыркнул Фричко Ностиц. — Надо же! Получается, что он какой-то мой дальний родственник. Не иначе.

Вителодзо Гаэтани выругался по-итальянски.

— В путь, — неожиданно кратко приказал Хайн фон Чирне. — А ты, господин из Белявы, со мной. Рядом.

«Он даже не велел меня обыскать, — подумал Рейневан, шлепнув лошадь. — Не проверил, нет ли у меня спрятанного оружия. А велит быть рядом. Конечно, очередная проверка. И провокация».

На придорожной вербе покачивался фонарь — хитрый трюк, имевший целью обмануть едущего следом, убедить его, что отряд находится далеко впереди. Чирне снял фонарь, еще раз осветил Рейневана.

— Честное лицо, — отметил он. — Честное, искреннее лицо. Получается, внешность не обманывает, и он правду говорит. Враг Стерчей, да?

— Да, господин Чирне.

— Рейнмар из Белявы, да?

— Да.

— Все ясно. А ну, взять его. Разоружить, связать. Постромок на шею быстро!

— Господин Чирне… — выдавил схваченный сильными руками Рейневан. — Как же так… Как же…

— На тебя есть siqnificavit[283], парень, — небрежно бросил Хайн фон Чирне. — И награда за живого. Тебя, видишь ли, разыскивает Инквизиция. Какое-то волшебство или ересь, мне, впрочем, все едино. Но поедешь ты в путах в Свидницу, к доминиканцам.

— Отпустите меня… — Рейневан застонал, потому что вожжи болезненно врезались в суставы рук. — Прошу вас, господин Чирне… Ведь вы все же рыцарь… А мне надо… Я спешу… К невесте, которую люблю!

— Как и все мы.

— Но вы же ненавидите моих врагов, Стерчей и Аулока!