Башня рассвета

Радость, искренняя радость ее воспоминания отвоевала для него эту подвижность ступней, вернула им чувствительность. Сражаясь с враждебной силой, Ириана бросила в бой самые важные, самые драгоценные свои резервы.

– Я умираю с голоду, – признался Шаол, касаясь ее локтя. – Давай поедим?

К его удивлению, Ириана согласилась.

24

Несарина знала: вчера Шаол хотел поговорить с ней не столько ради интереса к торжествам, сколько из-за чувства вины.

«Ничего, переживу и это», – твердила она себе. В жизни Шаола она была заменой не одной, а двум женщинам. Появилась третья… «Я справлюсь», – убеждала она себя, возвращаясь во дворец после разведки на улицах Антики. Никаких признаков присутствия валгов в городе она не обнаружила.

Несарина прошла через дворцовые ворота и остановилась во дворе. Возвращаться в их покои и пережидать изматывающую послеполуденную жару? Что-то внутри Несарины противилось, как она себя ни уговаривала.

Подняв голову к небу, она заметила на крыше могучую фигуру Кадары и хмуро улыбнулась.

Как и в прошлый раз, в гнездо рукки она входила, шумно дыша ртом. К счастью, это видела только Кадара.

Громадная птица приветственно щелкнула клювом и вернулась к своей трапезе – внушительному куску говядины с торчащими ребрами.

– Я узнал, что ты поднимаешься сюда, – донесся с лестницы голос Сартака.

– Как? – удивилась Несарина.

Принц многозначительно улыбнулся и, преодолев несколько последних ступенек, вошел в гнездо.

Кадара возбужденно распушила перья, затем торопливо вонзила клюв в мясо. Чувствовалось, ей хочется поскорее подняться в небеса.

– Дворец кишит шпионами. Часть из них – мои. Тебе что-то нужно?

Сартак вглядывался в ее лицо. Вчера тетка и дядя называли ее лицо усталым, осунувшимся и несчастным. Решив, что причина в недоедании, они заставили Несарину наесться до отвала. Но на этом хлопоты родни не кончились. Вместе с двоюродными братьями и сестрами ее отправили в гавань за свежей рыбой к вечерней трапезе, которую тут же начали готовить. Никакие отговорки не помогли. Несарине пришлось приняться и за рыбу, отчего на придворном пиру она лишь делала вид, что ест. «Ты и сейчас какая-то смурная, – кудахтала Захида. – И глаза несчастные».

– Я… – Несарина смотрела на город, плавающий в предвечернем мареве, и придумывала объяснение. – Мне хотелось побыть в тишине.

– Тогда не стану нарушать твоего уединения, – сказал Сартак, поворачиваясь к лестнице.

– Нет, – торопливо возразила Несарина, потянувшись к нему.

Ее рука замерла и опустилась совсем рядом с его кожаным камзолом. Кто она такая, чтобы дотрагиваться до принца? Это же неслыханная дерзость, если не оскорбление.

– Я не… Вам совсем незачем уходить. Я не против вашего общества… ваше высочество, – поспешила добавить она.

– Поздновато ты вспомнила про мой смешной титул, – усмехнулся Сартак.

Несарина умоляюще смотрела на него. Ей действительно не хотелось, чтобы принц уходил.

Ей вспомнился их вчерашний разговор во время торжества. Вспомнилось, как несколько дней назад они говорили возле стен Торры… Ни тогда, ни вчера принц не казался ей холодным или отстраненным. И она рядом с ним не ощущала робости и скованности. Вчера Сартак был к ней очень внимателен и даже удостоил ее и Шаола чести, проводив до покоев. Несарина совсем не возражала против его присутствия. Пусть иногда ей хотелось тишины и уединения, но уединение граничило с одиночеством, которое она совсем не любила. Просто иногда…

– Вчера я почти весь день провела с родственниками. Они бывают… утомительными. Требовательными.

– Мне это знакомо, – сухо ответил принц.

– Еще бы, – слегка улыбнулась Несарина.

– И все же ты любишь свою родню.

– А разве вы своих не любите? – спросила она, удивляясь, как смеет задавать столь дерзкие вопросы.

Сартак пожал плечами:

– Моя родня – это Кадара. Руккины. Что касается кровных родственников… Трудно любить тех, с кем в один прекрасный день придется сойтись в смертельной схватке за власть. Любовь не может существовать без доверия.

Он улыбнулся своей рукке:

– Кадаре я доверяю безоговорочно. Я готов отдать за нее жизнь, а она – за меня. Но могу ли я то же самое сказать о братьях и сестрах? О родителях?

– Грех так говорить, – вырвалось у Несарины.

– Зато это правда. У меня хотя бы есть Кадара. Руккины. Могу лишь пожалеть своих братьев и сестер. Они лишены такого счастья.

«Он – хороший человек, – подумала Несарина. – Этот принц… хороший человек».

Она подошла к арке, не имевшей ограждений. В двух шагах крыша обрывалась и начиналось воздушное пространство. Несарина только сейчас по-настоящему ощутила высоту минарета.

– Вскоре я улечу отсюда. В горы, к руккинам, – тихо сказал Сартак. – Буду искать сведения обо всем, о чем мы с тобой говорили тогда, возле Торры.

Несарина обернулась через плечо. Нужные слова исчезли. И смелость куда-то подевалась.

В лице принца ничего не изменилось, когда он добавил:

– Твоя родня наверняка обезглавила бы меня за такое предложение, но… хочешь полететь вместе со мною?

«Да!» – готова была выкрикнуть Несарина. Но вместо этого спросила:

– Надолго?