Башни Заката

– А я думала, что тамошние бойцы – женщины, – девушка растерянно хмурится, но тут же заправляет за ухо выбившуюся прядку и улыбается.

– Так оно и есть.

– Но ты-то ведь настоящий боец. Хайлин – и тот сказал, что не хотел бы с тобой столкнуться, а он никогда никого не боялся. А отец и вовсе смотрит на тебя, как на демона.

– Ну, это длинная история...

– Можешь не спешить, – она пододвигается к нему поближе. – Время у нас имеется. Хайлин сегодня не вернется, а Виердра ничего не скажет.

– А твой отец?

– Мама его от себя и на шаг не отпустит.

Креслин усмехается. Что на востоке, что на западе – некоторые вещи повсюду одни и те же.

– Меня зовут Креслин... Я родился в Черной башне... хм... Испытания? Так вот... Наверное, они знали, – он отвечает на ее вопросы, но иногда несколько невпопад: его отвлекают собственные мысли. – Эмрис не хотела обучать меня искусству клинка, она всегда была против. А Хелдра – у той имелись собственные причины... Нравился ли мне кто-нибудь? Может быть, Фиера, но она была только стражем... прежде всего стражем, – поправляется юноша, вспомнив обжигающий поцелуй у башни.

Лоркас, теплая и нежная, сидит рядом и слушает исповедь его короткой жизни. На ней та же голубая туника, что была за обедом, только волосы теперь распущены.

Как-то само собой выходит, что они откинулись на подушки, и его рука – удивительное открытие – обвивает ее талию. О некоторых вещах – таких, как Сарроннин или ночной визит Мегеры, – юноша предпочитает умолчать.

– Так ты, выходит, самый настоящий принц!

Креслин смеется: рядом с ней ему легко и спокойно.

– Не совсем. Только Ллиз может стать следующим маршалом, да и то должна подтвердить пригодность к правлению. Ей не обязательно быть лучшей среди бойцов, но она обязана владеть клинком не хуже любой из старших стражей и знать еще кучу всякой всячины... насчет торговли, политики... всего на свете.

– А ты любишь свою сестру?

– Иногда. А порой она становится совсем как маршал.

– Почему ты всегда говоришь «маршал», а не «мама»?

– Она никогда не позволяла мне назвать ее мамой.

– Но... как я понимаю, позволив тебе изучать боевые искусства, она пошла против обычая. Наверное, это далось ей непросто.

– Ну, можно, наверное, взглянуть на это и так... – Креслин прислоняется к щеке Лоркас, закрывает глаза, а когда заставляет себя открыть их, произносит:

– Все. Пожалуй, больше я рассказывать не могу.

– Вот как? – она поворачивается, обнимает его, он чувствует нежную сладость ее губ и сжимает ее в объятиях.

А потом понимает, что лучше поскорее отпустить ее. И отпускает. Лоркас мягко отстраняется и произносит:

– Если ты не обещал...

У юноши отвисает челюсть.

– Думаешь, мы не знаем, что у отца на уме? – весело, но без насмешки говорит она, а потом, одарив Креслина еще одним поцелуем, добавляет: – Кроме того, тебе наверняка предназначена принцесса. И ты ее стоишь.

– Но...

– Вспоминай меня. Почаще...

Лоркас исчезает почти так же незаметно, как и пришла. Креслину кажется, что теперь он чуть лучше понимают, что же имеют в виду мужчины востока, когда произносят слово «женщины» и многозначительно покачивают головой. Вконец обессиленный, едва успев стянуть сапоги, раздеться и, послав язычок ветра затушить лампу, он проваливается в глубокий сон. Без сновидений.

XXVIII

Креслин берет свою котомку и закидывает за спину.

– Жаль, паренек, что я не могу оставить тебя при себе, – негромко бормочет Деррилд. – Но торговля вовсе не такое доходное дело, как думают некоторые.

Креслин кивает:

– Понимаю.

Он понимает, что Деррилд не может оставить его в своем доме по ряду причин, и одна из них – белокурая девушка, находящаяся сейчас в соседней комнате. Приладив мешок и убедившись, что может без труда дотянуться до вложенного в заплечные ножны меча, юноша еще раз спрашивает:

– Так, по-твоему, лучше Герхарда не найти?

– Только Герхард ездит в Фэрхэвен регулярно и только он зарабатывает на этих поездках деньги. Каким способом – ведомо разве что демонам, так что советую тебе держаться настороже. Но если он наймет тебя, ты поедешь верхом, а это быстрее, чем топать на своих двоих. И дешевле, чем платить за фургон, – Деррилд пожимает плечами, повторив еще раз: – Будь осторожен, приятель, – и направляется к двери.

Намек понят. Креслин делает шаг в том же направлении.

– Отец? – на лестнице из кухни появляется Лоркас. – Креслин нас покидает?

– Да, – отвечает юноша, хотя вопрос обращен не к нему. – Пора и честь знать; погостил – и в дорогу.

– Тогда мне нужно попрощаться.

Обойдя отца, она подходит к Креслину, обнимает его и целует прямо в губы, да так, что юноша отвечает на поцелуй, прежде чем успевает вспомнить о присутствии Деррилда.

Когда она отстраняется, Креслин моргает.

– До свидания... – голос ее нежен и печален: в интонации чувствуется уверенность – никакого свидания уже не будет.

– До свидания, – эхом откликается неожиданно охрипший Креслии. Девушка стоит неподвижно, но когда он упавшим голосом еще раз повторяет: «До свидания», она стрелой взлетает вверх по ступеням.

– Ну, пожалуй, тебе пора.

Креслин кивает, бредет к двери и едва не спотыкается о порог.