Башни Заката

Грузный торговец закидывает за плечи котомку с вытащенными из разных тюков мелкими пакетами и удаляется.

Креслин отводит на место своего мерина и, поскольку стойла двойные, возвращается за мышастым Хайлина. Наемник тем временем успевает поставить в одно стойло двух вьючных мулов, оставив последнее для самого крупного, запряжного.

Откуда-то из глубины конюшни доносится бас купца и бормотание мальчишки. Когда Креслин выходит из стойла, оказывается, что Деррилд допек-таки прислужника, и тот засыпает корм в ясли.

– А теперь и мы перекусим, – заявляет торговец.

– Мысль дельная, – отзывается Хайлин, закидывая свою торбу за спину.

Креслин кивает. Его котомка висит на плече.

Обеденный зал «Золоченого Овна» полон кухонного чада и запахов пролитого вина и эля. Из трех свободных столиков Хайлин выбирает тот, что ближе к стене, и садится лицом к выходу.

– Опасаешься неприятностей? – любопытствует Креслин.

– Нет, здесь я ничего дурного не жду. Но не вижу смысла изменять хорошей привычке, куда бы меня ни занесло. Кроме того, порой лучше избежать стычки, чем одержать в ней победу.

– Странное высказывание для наемника, – замечает Креслин, стараясь поровнее установить стул на широких покоробленных половицах.

– В самую точку, – бурчит Деррилд, поворачиваясь к юноше. – Ты, я гляжу, не дурак, да и говоришь чем дальше, тем бойчее. Уж на что у тебя был чудной выговор, а нынче его почти не слышно.

– Понимаешь, – говорит Хайлин, – всякая стычка обычно заканчивается тем, что или тебя поранят, или ты кого-нибудь уделаешь. Но во многих городах на такие вещи смотрят с осуждением, и, ежели местному жителю причинен ущерб, всячески стараются наказать обидчика. А в результате может случиться, что вместо положенной платы ты получишь срок и отправишься мостить дороги, а то и угодишь на виселицу. В городе не то что на большой дороге: драться здесь следует лишь в крайнем случае. Эй! – машет он трактирной служанке, худощавой женщине неопределенного возраста. – Принеси нам чего-нибудь выпить!

– У нас есть красное вино, мед и клюквица, – в голосе прислужницы усталость соседствует с раздражением. – Что подать?

– А что за клюквица? – спрашивает Креслин.

– Ягодный сок, красный, как вино, но не хмельной. Женский напиток.

– Вина! – басит Деррилд.

– И мне! – добавляет Хайлин.

– Клюквицу, – медленно произносит новое для него слово Креслин. Уверенности в том, что напиток придется по вкусу, у него нет, однако внутренний голос подсказывает, что лучше обойтись без спиртного.

Служанка внимательно смотрит на юношу с серебряными волосами, замечает притороченный к лежащей у его ног котомке меч и кивает.

– Понятно, два вина и клюквицу. А как насчет обеда? Пирог с дичью или тушеное мясо стоит два медяка, а отбивная – четыре. Ломоть хлеба входит в цену.

– Тушеное мясо.

– Тушеное мясо.

– Пирог с дичью.

Служанка с трудом удерживается от искушения присмотреться к Креслину еще пристальнее.

– Всего одиннадцать медков. С вас двоих по четыре и с тебя, – она кивает в сторону юноши, – три.

Бросив на стол серебряник и медяк, Деррилд тут же накрывает их тяжелым кулаком.

– Смотри, торговец, чтобы денежки дождались товара.

– Не беспокойся, милашка, никуда они не денутся. Как и я.

– Хм, сдается мне, УЖ ТЫ-ТО не обманешь.

Пока она рядом, Хайлин ухитряется даже не хмыкнуть, но едва служанка отходит к другому столику, давясь от смеха, говорит:

– Да ты, Деррилд, никак еще можешь нравиться молодкам.

– Ну, по крайней мере, некоторые из них мне доверяют, – ухмыляется купец.

Креслин обводит взглядом помещение. Едкий дым щиплет глаза, но вызвать даже самый слабый ветерок юноша не решается. Особенно памятуя об окутавшем город зловещем белом облаке. Он моргает и даже утирает слезы.

– Эге, вот это особа, – замечает Хайлин.

Проследив за его взглядом, Креслин видит темноволосую женщину, сидящую за угловым столиком рядом с худощавым мужчиной в белом. А еще он улавливает нечто... тоже белое по сути, но невидимое и как бы неправильное. Окружающее этих двоих и затрагивающее сидящих по обе стороны от них вооруженных мужчин. Последние не едят, а наблюдают за остальными посетителями..

– Давай-ка сюда свои монеты, молодчик, – хрипло произносит служанка, опуская на потертую столешницу три кружки.

– А ты, красавица, тащи сюда обещанную еду, – басит Деррилд, неохотно отдавая деньги.

– Была красотка, да вся вышла, – отшучивается служанка, обнажая в улыбке почерневшие зубы.

Поднимая кружку с ягодным соком, Креслин встречается глазами с Хайлином и говорит:

– По дороге сюда у нас зашел разговор насчет верований и того, почему префект вынужден оставаться в Фенарде...

Хайлин не спеша отпивает глоток и одобрительно чмокает:

– Да, это винишко не сравнишь с горным элем. Гораздо лучше.

Деррилд молчит. Креслин ждет.

– Ну, а насчет префекта... Вообще-то не знаю...

– Ты прав, – прерывает его Деррилд на удивление мягким и тихим голосом. – Откуда тебе знать, твое дело клинки. Так вот, помимо упомянутой есть еще одна причина, не позволяющая префекту покинуть Фенард. Еще одно пророчество из Книги.