Башни немецкого замка

«Не добежать, как ни тужься! Под дверью тело рядового Зорина. Оно будет мешаться. Да и створку просто так не распахнуть. На ней засов. Его еще надо нащупать в темноте, под пулями. Эта затея изначально была обречена на провал», – подумал майор.

Он не добежал до двери, почувствовал, что пора уходить от пуль, и повалился на пол. Шквал огня тут же накрыл все вокруг. Вадим покатился куда-то влево, еще дальше от двери, распластался, как распятый Христос, вжался в пол. Едва оборвалась стрельба, он вскинул автомат и дал очередь по лестнице, едва видимой в дыму.

– Михаил, оставайся там, – прохрипел майор, борясь со спазмом в горле.

Кустовой его не слышал, оторвался от стены, прыжками помчался к двери. Он бежал под огнем, и наблюдать за этим было страшно. Капитан метался, вилял, качал маятник. Враги стреляли не только из проема, но и с лестницы.

У Вадима кончились патроны. Он остервенело давил на спуск, но автомат молчал.

Кустовой споткнулся, рухнул на пол и выкрикнул:

– Командир, я, кажется, ногу сломал, поздравь меня!

Но автомат он не потерял, дотянулся и стрелял, пока не извел все патроны.

Череде ошибок и оплошностей не было конца, но закономерный финал, похоже, близился. Настала тишина.

Вадим приподнялся, хотел кинуться к двери, но тут опять посыпались выстрелы. Одна из пуль рикошетом отлетела от пола, чиркнула его по виску. Кожу обожгло, задело кость. Фонтаны искр брызнули из глаз, помутилось в голове.

Вадим чувствовал, как по щеке у него течет что-то теплое, и лениво размышлял, на каком он свете, уже на том или еще на этом. Есть ли между ними какая-то разница?

– Ты живой, командир? – прохрипел Кустовой.

Вадим и сам этого не знал. Тело не слушалось его, сознание заволокла жирная муть. Он напрягался, чтобы не провалиться в обморок, ломал ногти об пол.

По лестнице спускались люди, негромко переговаривались по-немецки. Зажглись фонари с подсевшими аккумуляторами. Победители разглядывали добычу. Лица у них были злорадные, довольные, небритые. Они походили на чертей из ада, в оборванных германских мундирах с эсэсовской символикой, лохматые, покрытые грязью и кровяными разводами, но все равно узнаваемые. Вся компания в сборе – гауптштурмфюрер Хоффель, оберштурмфюрер Крауземан, обершутце Херцог.

Все они еще недавно сидели под замком в подвале, а теперь почему-то бегали по замку и убивали людей, без разбора сеяли смерть. Это были звери в человеческом обличии, доведенные до исступления голодом, холодом, избиениями. Эта компания была способная на многое, если ее грамотно мотивировать и направить по нужному пути.

Вадим смотрел в их злорадные лица, ловил обрывки недоуменных мыслей.

«Кто их освободил? Сами они не могли это сделать. Решетки прочные, конструкции старые, хорошо продуманные, замки надежные, такие гвоздем не откроешь».

Крауземан ударил Кустового по ноге. Михаил вскрикнул и потерял сознание от боли, разрывающей сознание. Оберштурмфюрер хрипло засмеялся.

Потом три отвратительные рожи склонились над майором контрразведки. Немцы с любопытством его разглядывали, отпускали похабные комментарии. Они напоминали мертвецов, поднявшихся из могилы.

Вадим обреченно закрыл глаза. Смотреть на такое было выше всяких сил. Лучше напоследок подумать о чем-то приятном.

– Свяжите их! – крикнул кто-то с лестничной площадки.

Вадим невольно насторожился. Этот голос был вроде бы знакомым ему.

Эсэсовцы послушно стали вязать офицеров. Сначала они спутали Кустового его же собственным ремнем. Капитан еще не пришел в себя, и у Вадима не было уверенности в том, что это вообще произойдет.

Потом они переместились к майору и принялись упаковывать его таким же образом. Хоффель не отказал себе в удовольствии, опустился на колени и ударил кулаком в пострадавший висок. В глазах у майора потемнело, но ему снова удалось удержаться в этом мире. Беззаботно насвистывая, Хоффель стянул его руки за спиной и ударил по второму виску. Рвота закупорила горло Вадима, но кашель позволил ему продышаться. Эсэсовцы лыбились, получали удовольствие от такого дивного зрелища.

Тут с лестницы вдруг прогремела автоматная очередь. Эсэсовцы попадали на пол один за другим, даже не обернулись. Двое были убиты наповал. Крауземан слабо стонал, подергивал головой. Он лежал совсем рядом с майором и издавал невыносимую вонь. Кто-то спустился с лестницы, дал короткую очередь. Эсэсовец вздрогнул и затих. В слабеющем сознании Вадима шевельнулась мысль про мавра, который сделал свое дело и может уходить.

Из мрака выплывало лицо, про которое Злобин начал забывать. Ведь столько всего навалилось. Мужчина неважно выглядел, за два дня похудел, осунулся, под запавшими глазами набухли темные мешки. Но он оставался узнаваемым, хотя и был в гражданской одежде. В гардеробе старика Петру отыскались сносные тряпки. Все это было очень странно. Впрочем, каких только чудес на свете не случается.

– Живы, Вадим Алексеевич? – негромко произнес мужчина, остановившись в паре метров от Злобина.

– Жив, Евгений Борисович, – прокряхтел Вадим. – Какими судьбами, если не секрет? Вас вроде убили, нет?