Башни немецкого замка

– Скажу тебе самое смешное, командир, – прошептал Кустовой. – Мы сейчас вернемся в замок, выясним, что там все в порядке, и как потом объясняться будем перед Василевичем? Почему нарушили приказ? Пусть начальство подшивает к делу твои предчувствия?

– За все несу ответственность только я, – заявил Вадим. – Все члены группы выполняют приказы своего непосредственного командира. О чем ты, Михаил? Что тут в порядке? Мы сидим здесь уже пять минут. Ты видишь часового? А он обязан быть. Не перевелись еще люди у Маркина.

Кустовой не нашел достойного ответа на это. Факт остался фактом. Часовой отсутствовал. Пусть он даже не сидит на месте, где-то ходит, но все равно обязан себя обозначить. Фонари не горели.

Вадим на цыпочках перебежал двор, присел у крыльца и махнул рукой. Давай, мол.

Тяжелая входная дверь была приоткрыта. Это еще почему? Она оснащена пружиной и должна быть захлопнута.

Кустовой пробежал по двору какой-то путаной змейкой, пристроился рядом со Злобиным, перевел дыхание и сказал:

– Дверь приоткрыта, командир. Почему?

На крыльцо офицерам пришлось вползать. Тишину они не нарушали.

В дверь уперлись ноги человека, лежащего в тамбуре. Оттого она и не закрывалась.

Сердце Вадима сжалось.

«Что же я наделал? Почему не остался в замке? Как противодействовать несвоевременным и вредным приказам начальства?» – подумал он, перебрался на крыльцо и потянул дверь, расширяя проем.

Кустовой проскользнул внутрь, стараясь не наступить на человека, застывшего на полу. Офицеры сели на корточки, один внутри, другой снаружи.

– Командир, это Семушкин.

– Живой?

– Нет. Пульс не прощупывается. Слушай, он уже холодный. Сколько часов мы отсутствовали?

– Часа четыре.

– Ему, наверное, часа три. Оружие у него забрали. В груди пулевых отверстий нет, но лужа под спиной натекла. Хотел выбежать, дверь распахнул, в спину попали несколько пуль. Что за беда, командир? Кто это сделал? Неужели тут всех убили? Это не мог сотворить один человек.

– Без паники, Михаил. Давай в холл, там рассредоточимся. Держи оружие наготове.

Сердце Вадима билось как сумасшедшее.

«Неужели мы опоздали и в замке уже никого нет, кроме мертвых? А если есть? Тогда в наличии у нас небольшой козырь. Нашего возвращения здесь не ждут».

Кустовой проскользнул в холл, ушел куда-то вправо, залег у стены. Вадим уполз в другую сторону, прижался к холодному полу. Фонари они не включали. Это грозило бы бедой.

В холле было темно. Свет сквозь западные окна почти не поступал. Контрразведчики лежали и ждали, пока привыкнут глаза.

Живых людей здесь не было. На полу смутно выделялись бесформенные выпуклости. Одна у западной двери, другая рядом с комнатой оперативников. Кто-то распластался на лестнице посреди пролета и не подавал признаков жизни. Здесь было учинено форменное побоище.

– Михаил, посмотри, кто на лестнице. Я прикрою.

Капитан бесшумно добежал до лестницы, присел на ступенях. Зажегся мерклый свет и сразу погас.

Кустовой припустил обратно, вернулся на место и доложил:

– Командир, это лейтенант Маркин.

– Живой?

– Не знаю. Вряд ли. Голова разбита.

– Теперь ты меня прикрой, следи за лестницей.

Вадим добежал до двери, ведущей в спальню, ощупал тело. Оно испускало тот же холодок, что и мертвый Семушкин. Незачем было включать фонарь. Он и так понял, кто это такой.

Пашка Куделин в момент нападения выбежал из спальни, возможно, даже выстрелить успел. Глаза его превратились в матовое зеркало, под головой расползлось пятно. Оно еще не окончательно застыло.

Вадим перевернулся на спину, стиснул кулаки, беззвучно что-то кричал, выплескивал отчаяние. Это не помогало. С чем они столкнулись? Почему эта сила оказалась столь мощной и изощренной?

Он добежал до западного выхода, включил фонарь. Рядовой Зорин уткнулся носом в пол. Видимо, при жизни он пытался принять приемлемую позу, чтобы меньше вытекала кровь из простреленного живота. Раньше ему можно было помочь, теперь – никак.

Тишина звенела, как плохо настроенная гитара. Замок полностью вымер.

Злобин припустил обратно, пробрался в комнату для отдыха личного состава. Фонарь дрожал, вырывал из мрака безрадостные картинки, от которых кровь стыла в жилах.

Красноармейцы были застигнуты врасплох, они дали слабину, утратили бдительность. На полу валялись раскрытая банка свиной тушенки, алюминиевая ложка, кружка, обрывки шоколадных оберток.

В луже крови лежал рядовой Забелин, молодой образованный парень с чувством юмора и природной смекалкой. Откинувшись на матрасе, разбросал руки красноармеец Фролов. У окна застыл ефрейтор Крыленко, прошитый очередью. Видимо, он бросился к окну, когда с порога стали стрелять. Зачем, непонятно, просто рефлекс сработал.

Под ногами Вадима скрипели, перекатывались стреляные гильзы. Звон в ушах не проходил, становился надрывным, каким-то торжественным.

Злобин опустился на корточки, прикоснулся к вытянутой шее Забелина. Это тело тоже уже остыло.