Башни человеческих душ (СИ)

– Я закончил необходимый осмотр и проводить специальное вскрытие, не считаю нужным, но по правилам тело должно быть доставлено в морг до конца недели, если не объявятся близкие родственники или друзья, желающие заняться похоронами. Как только мы вернемся в деревню, я распоряжусь прислать к вам катафалк, а все расходы запишу на государственный счет.

– Хорошо, спасибо за вашу помощь.

– Не за что, доктор. На вас свалились такие проблемы, что и врагу не пожелаешь, но надеюсь, вы с этим как-то сможете справиться. Ну как инспектор, – обратился он к Розенбергу, – здесь мы, кажется, закончили, можно отправляться в путь?

Ступая по выложенной гравием дорожке, инспектора Бруно Розенберга одолевали смутные сомнения. Он чуял ложь за километр, даже если человек только хотел о ней подумать. Показания же этого санитара Фридриха и его коллеги Йоханна были стопроцентно честными, они не пытались увиливать или чего-то утаить. И если они не причем, то кто же помог этому малому развязать ремни? На вид он не обладал настолько крупным телосложением, чтобы суметь ослабить или разорвать их. Тогда как он смог высвободиться? Посторонних следов также обнаружить не удалось. И да, почему ему показалось, что когда он приблизился к трупу, от него повеяло легкими запахом болотной тины?

Глава 8.

1

Солнечный луч, сумевший пробиться сквозь плотную армаду грозовых туч, ласково коснулся закрытых глаз профессора, заставив его проснуться. Поезд, подобно быстрой реке, мчался вперед, и помещение купе наполнял мерный стук колес. Вот уже почти три часа доктор Фитцрой находился в пути к своей очередной цели. И хоть это предприятие было своего рода авантюрой и могло закончиться абсолютно пустой тратой времени, у него все же теплилась надежда хоть на небольшой результат.

До железнодорожного вокзала он добрался как раз вовремя, – хватило времени на то, чтобы спокойно купить в дорогу еды (поскольку в вагоне-ресторане все стоило очень дорого) и устроиться в купе. Вместе с ним ехал крупный мужчина, который все время поглядывал на золотые карманные часы, и нервно постукивал пальцами то по коленке, то по окну. На нем был отличный черный костюм, а пиджак обтягивал внушительное брюшко. На голове у него сияла приличных размеров лысина, с небольшим хохолком в районе макушки. Крупное лицо было чем-то недовольно, а черные глазки постоянно бегали по кругу, выражая всем своим видом фразу: «а может ли эта колымага ехать быстрее». Профессор бегло окинул его взглядом и предположил, что он либо крупный начальник какой-то компании, либо правительственный чиновник, и лучше не надоедать ему пустыми разговорами.

Вторым спутником профессора была дама лет тридцати, в строгом черном платье, и такого же цвета вуалью и шляпкой. От бессонных ночей и слез ее карие глаза стали красными, а сама она постоянно вытирала их белым кружевным платком. Профессор искренне поинтересовался, что у неё случилось, и как оказалось, она ехала на похороны своего мужа, который погиб на юго-западном фронте примерно за несколько месяцев до официального окончания войны. Теперь вдова должна была прибыть в какой-то приграничный город, чтобы эксгумировать останки ее бедного мужа и захоронить в родном городе.

От этой истории у доктора защемило сердце, а на глазах чуть не навернулись слезы, и с огромным усилием он сохранил невозмутимый вид, хотя внутри бушевал ураган. Прошел уже год, как умерла Грета, а он так и не смирился с ее утратой, и тоска по ней накатывала на него почти каждый день, и особенно сильно ощущалась в праздничные дни, когда он сидел совершенно один за столом в их гостиной.

Профессор выразил вдове свои самые глубокие соболезнования, невольно поделившись и своей историей. Боль утраты на какое-то мгновенье объединила их, и они уже не участвовали себя настолько одинокими. Все-таки всегда легче разделить беду с другими, чем вечно держать ее в себе. Вдову звали Агнетой, и у нее было двое маленьких сыновей, которых она оставила со своей матерью в Фэллоде, прежде чем начать свое отважное путешествие.

За все время их разговора, чиновник не проронил ни слова и вообще делал вид, что он сидит здесь один. «Какой бессердечный тип, – подумал, профессор, – мог хотя бы ради приличия выразить соболезнования!».

После этого короткого знакомства со своими спутниками, поезд начал готовиться к отправке, но внезапно в салоне вагона возникла какая-то возня. Тут же из купе вылезли головы пассажиров, привлеченные шумом. Профессор тоже поддался искушению любопытства и выглянул из-за двери. Однако со своей позиции он не смог толком ничего разобрать: где-то в конце вагона кондуктор бурно ругался с каким-то пассажиром. Из обрывков фраз можно было понять, что у него не было билета, но ему срочно нужно было попасть на поезд и доехать до какого-то города, потому что он безумно куда-то там опаздывает.