Башни Анисана (СИ)

Глобальные эмоции подходят к каждому асайю через грань, отделяющую его собственные переживания от общих. Они – более тонкий и потому действенный канал, через который асайи находятся в общем единении. Потому за ним так тщательно следят и поддерживают в гармонии. Массовый страх выводит волны коллективного сознания из гармоничного состояния. Во время торжеств, когда асайи готовятся слиться в единое существо в танце, общее сознание становится особенно восприимчиво. Любой негативный посыл, попавший в мыслетоки в этот момент, раздувается в них до катастрофического шторма, до всеобщей паники или всеобщего гнева. Ты совершил своё деяние перед объединённым сознанием, частично находясь в нём. Не будь тебя, исчезновение могло бы меньше отразиться в волнах. Силами окружавших башню патрициев его б скрыли на время, как мы с тобой когда-то скрыли исчезновение нашего абы. Тогда асайи приняли бы истинную весть позднее, будучи уже разъединёнными, более мягко и спокойно. У Гэрера Гэнци не было другого выхода, кроме как позволить стражам тебя изолировать, чтобы хоть как-то унять тревогу. Его воздействие на коллективное сознание как главы Ганагура, конечно, сильно, но иногда глобальные эмоции не могут прийти в гармоничное состояние только из-за влияния извне. Они должны сбалансироваться за счёт регулирующих их внутренних процессов. Когда каждый отдельный асай отчётливо понимает, что опасаться нечего, то гармонизируется и волновое поле вокруг него. Чем больше становится таких асайев, тем спокойней становятся и глобальные эмоции. И самый простой способ демонстрации безопасности сейчас – показать, что ты, как видимый причастный к исчезновениям, находишься на пути исправления. Это будет расценено многими как проявление справедливости.

Я опасаюсь, что ты станешь жертвой всей этой ситуации. Из-за того, что консула теперь нет, порядок Онсарры находится в шатком положении. Высшие мастера чёрных стражей и странников, конечно, взяли на себя его обязанности, но такой всплеск беспокойства в глобальных эмоциях быстро не унять. Прошло только два дня, но по поверхности твердыни уже успела прокатиться волна бедствий. И если Рутта и ближайшие города отделались только затяжными дождями, то на юге твердыни дошло до разрушений – на поверхность поднялось несколько малых глубинных владык, потревоженных известиями. Так как эти сущности имеют размеры, сопоставимые с размером средней обители, то их неконтролируемый выход не самое безопасное дело. Консул Сэле имел большое влияние в верхних и нижних недрах, потому там его исчезновение было воспринято ещё более болезненно, чем у нас.

– И во всём этом виноват я, – горько произнёс Гиб Аянфаль.

– Я надеюсь, что после того, как ты расскажешь о предвидении, патриции рассмотрят эту ситуацию иначе. Знаешь, Янфо, если бы твоё поведение в последнее время было более спокойным, то тогда я бы не волновался. Но во время суда патриции рассматривают не единичный поступок и не единичную виновность, а всю прошедшую жизнь. Ты уже притягивал к себе внимание не самым благовидным образом, а волны помнят всё. Я могу только обещать, что, как участник собора, буду тебя защищать.

– А кто там будет ещё? Голос говорил, что ты расскажешь мне о том, как происходит этот судебный собор.

– Собор состоит из старших патрициев с рабочими точками, которые предстоят перед Гэрером. Белые матери никогда не участвуют, техники волн появляются далеко не всегда. Редко кто-то из их мастеров приходит, если заинтересован в деле, или чтобы заступиться за своего. От их лица, как и от лица белых матерей в суде присутствует консул Гейст. Но она чаще лишь наблюдает, почти не вмешиваясь ни в ход дела, ни в вынесение решения. А вот Гэреру говори всё, не утаивая. Он – твой проводник к самому Ганагуру. Его слово весит столько же, сколько слово любого старшего патриция, но к нему обычно прислушиваются. К тому же он направляет весь ход суда.

Раньше во всех соборах, конечно, участвовал и консул Сэле. Он делал это… сложно. Его видение течения жизни основано на глубинных законах Салангура, которые открывали перед его взором самое далёкое будущее и самые глубоко сокрытые мотивы. Поэтому порой он то высказывал своё решение и стоял на нём до конца, то заявлял, что это лишь рекомендация, то не проявлял к суду ни малейшего интереса. Он мог требовать пощады для жесточайших искажённых и сурового урока для впервые оступившегося. Алый консул был непредсказуем в каждом отдельно взятом случае.