Басаргин правеж

— Правда?! — резко приподнявшись, выдохнула княжна. — Неужели правда? Басарга, милый мой, хороший, желанный!!! — Мирослава кинулась на любимого и принялась его яростно целовать, умудряясь при этом еще и яростно тормошить. — Господи, наконец-то! Как давно я о сем мечтала!

— Ты, верно, не поняла, любая, — совершенно растерялся боярин. — Он мне отказал. На необходимость блюсти чистоту свою пред людьми сослался.

— До чего же ты наивен, глупыш, — рассмеялась Мирослава, сжимая его лицо ладонями. — Уж не первый раз тебе сказывают, чуть не впрямую, о делах твоих, ты же сего все едино не понимаешь! Слово мне дай немедля, что, коли тебе государь или иные люди знатные в чем-то отказывать станут, али тайны какие скрывать, али еще как странно общаться, ты поперва мне о сем сказывать станешь, а уж потом ответ свой обмысливать!

— Чего же я не услышал, Мирослава? — нахмурился подьячий.

— Слухи, Басарга, слухи! Государь в свиту меня вернуть готов, да токмо слухи… — Княжна положила голову ему на грудь. — Я, может, перед постригом из монастыря и сбежала, да токмо в сем беглом обличье нигде не показывалась, никому о поступке своем не сказывала. Нет о сем никаких известий, токмо слухи. Мы с тобой, может статься, во грехе и живем, но отношений своих пред людьми не открываем, прилюдно сим не хвалимся. И все, что есть у хулителей наших, так это токмо слухи. Коли найдется человек знатный али слуга доверенный, каковой Иоанну поручится за поведение мое честное в годы, о каковых не слышал никто, то выйдет слово княжье весомое супротив слухов пустых от люда никчемного. Чему государь больше верить должен?

— Слову… — задумчиво согласился Басарга.

— Вот о том Иоанн тебе и толковал! — чмокнула его в кончик носа женщина. — Сослаться ему на кого-то надобно, коли вдруг спрашивать начнут, как расстрига в кравчих оказалась? Если поручился за меня кто-то, то проступок мой ужо доказать надобно, слухами не обойтись.

— Если я поручусь?

— Даже не вздумай, боярин! — явно испугалась Мирослава. — Про нас с тобой дурное сказывают, и ты же защищать меня станешь? Тут не опровержение, тут явное подтверждение слухам выйдет! Государь шутки сей не поймет… Нет, поручиться должен князь посторонний, в сочувствии нам не заподозренный. И лучше всего, коли еще и не родственник. Хотя, мыслю, князья Шуйские меня скорее проклянут, нежели заступятся.

— А ведь это ложь получается, — откинулся на подушку боярин Леонтьев. — Царю в глаза врать никто не посмеет.

Княжна неожиданно тихо захихикала в кулак.

— Ты чего? — покосился на нее Басарга.

— Я знаю, за что тебе, дурашка, Иоанн так покровительствует.

— За что?

— Ты ему правду сказываешь. На всем свете второго такого царедворца не найти.

— Остальные врут?

— Да кто же царю правду говорит? Или, вернее, ему вообще ничего никогда не говорят. У него только просят. Чем лучше наврешь, тем больше выклянчишь.

— Может, к князю Михайле Воротынскому обратиться? — вслух подумал Басарга. — Он ко мне с первых дней с теплотой относится.

— Князь тебе, любый мой, не ровня. Ради тебя греха на душу брать не станет. Даже малого. А уж тем паче такого.

— Андрей Басманов со мной дружен, даже в братчину к нам просился. И к государю вхож.

— Боярин Басманов себя ценит, за такую услугу ответной службы запросит, и немалой. Я таких выскочек знаю. С ними как с ростовщиками. Сперва добры, потом наплачешься.

— Тогда кто? — после недолгого колебания спросил Леонтьев. — Я никого более припомнить не могу.

— Тут спешить ни к чему, — Мирослава стала целовать его ключицы, потом шею. — Тут помыслить надобно. Дольше ждали.

* * *

Расслабляться за пирушками и нежиться в перине Иоанн своим слугам долго не позволил. Уже через неделю в ворота дома постучал всадник на взмыленном коне, а когда впустили на двор — передал подьячему грамоту с царской печатью.

— Тришка! Пива холодного гонцу, сколько выпьет, и накормить! — крикнул холопу боярин, сломал печать, развернул свиток.

— Чего там, друже? — с тревогой спросил Софоний Зорин, выйдя из дома с ковшом хмельного меда в руке.

— Карельский уезд взбунтовался… На Терском берегу убитых уже считают, — ответил Басарга. — Иоанн пишет, сыск мы с вами хорошо ведем, посему именно нам в сем разобраться и доверяет. Всех четверых в грамоте перечислил.

— Много войск дает для похода?

— Холопов взять с собой дозволено, по двое на каждого, — свернул грамоту Басарга. — Казна за каждого три рубля прогонных заплатит. Прочие слуги на свой кошт.

— Двое слуг, четверо бояр… Двенадцать ратных целый уезд угомонить должны?

— Сыск — не поход, — поправил его Басарга.

— Сдается мне, государь просто засылает нас куда подальше в земли безлюдные, где о его секретах сболтнуть некому, — прихлебнул меда боярин Зорин, старательно облизал губы. — Хотя, мыслю, Терский берег все же лучше ножа в печени. Коли ссылают, за живот можно не опасаться. Чем дальше от двора, тем меньше убийц.