Басад

А чувствовалось, что тут необходимо нечто грандиозное, но при том ясное и однозначное. Чтобы он — некий гипотетический герой — рванул на себе рубаху, схватил связку гранат… не, про гранаты я уже писал,.. ну, не связку, а, скажем,.. чтобы грянул гимн, он воздел к небу флаг или даже лучше — стяг, и ринулся на баррикаду. Или как на субботнике — чтобы профиль соколом, а грудь колесом, чтобы взмахнул ручищей, чтобы гаркнул «Эх, дубинушка!», и соратники навалились, ухнули, подняли и пошли. Понеслись вприпрыжку, поскакали, прихрюкивая, и где-то у горизонта взмыли к радужному будущему тоталитарной диктатуры показного счастья!

Потребность на полном серьезе вымучивать из себя нечто подобное была унизительна. Я перешел к ключевым событиям, и тут же зародилась мстительная мысль описать в подробностях ярчайшее переживание моего первого года пребывания в Израиле — обрезание. Дескать, жил себе и жил, как родился. Все, вроде, было нормально. Потом приехал в Израиль, и мне отчекрыжили. Прелестное воспоминание ранней молодости, не правда ли? Ну вы помните, как я щеголял в юбке, и чем это кончилось.

Они еще пожалеют, что задали мне такие вопросы, — думал я. И вместо обрезания накатал душещипательную историю об антисемитизме в советской школе номер 75 и русофобии в израильской школе Зив. Не в таких, конечно, как вам, подробностях, — лишь о том, каково быть евреем среди русских, а потом стать русским среди евреев.

Это немного привело меня в чувство. Я даже ощутил легкий укол совести, представляя, как растрогаются эти филантропы. Они же просто не смогут не дать мне эту сраную стипендию. Или я перегибаю? Может, надо про суровое детство в России и чудесное избавление в Израиле. Мол, приехал я в далекую прекрасную страну, где куда ни плюнь, торчит торговый центр Азриэли, и наконец обрел… или нет, и наконец почувствовал, как рыба в… как рыба… в… в… унитазе. Мда… А из событий взрослой жизни — поведать им, как я, не отслужив и половины срока, патриотичненько откосил от армии. И будет в самый раз.

Тут мне вспомнились былые безмятежные студенческие деньки, насыщенные разнообразными формирующими событиями, которые тоже вряд ли смогли бы по достоинству оценить бюрократы из фонда дядюшки Азриэли. Скажем, как я взламывал кабинет профессора… Впрочем, давайте по порядку. Близился экзамен по чему-то такому зануднейшему и скучнейшему… Ах, да! …был конец года, конец долгой изнурительной сессии, и я уже был готов на все, лишь бы не вникать в этот предмет. И вместо того, чтобы учиться, несколько дней выискивал способ как-то выкрутиться. Накануне экзамена я таки исхитрился и спер у завхоза мастер-ключ, отпирающий все кабинеты на факультете, сгонял на такси в слесарный магазин, сделал копию и незаметно вернул оригинал на место.

По ночам, опять же вместо подготовки к экзамену, я следил за охранниками, чтобы досконально изучить распорядок обходов здания. И вот в четыре утра я проник в святая святых — кабинет профессора. Почти час я обшаривал там все от пола до потолка, но так и не нашел вопросника, хотя рассчитывал обнаружить целую стопку заготовленную на завтра.

Вернувшись под утро, злой, уставший и разочарованный, я капитально напился. В таком прекрасном виде — весь расхристанный и раскачиваемый приливами радостного алкогольного дурмана, я каким-то чудом оказался в аудитории, где проходил экзамен. На большинстве лекций я мгновенно засыпал, и потому непонятность вопросов меня не смутила, к тому же в голову лезли куда более интересные и красочные мысли. Я что-то быстренько навалял и сдал до конца отведенного времени — давно пора было еще хлебнуть, да и курить хотелось нестерпимо.

В итоге я получил на удивление приличную оценку. Очевидно, этот предмет я был способен постичь исключительно в измененном состоянии сознания. Но это все глупое баловство. А вот тогдашняя легенда нашего потока по прозвищу «Миша без крыши» сумел воспользоваться золотым ключиком с куда большим умом и находчивостью. В обеденный перерыв Миша, не таясь, будто так и надо, отпер секретариат кафедры и преспокойно отыскал там список паролей от аккаунтов всех профессоров и ассистентов. Дальше Миша приходил на экзамены лишь для отчетности, сдавал абы что и потом напрямую исправлял оценки в базе данных.

Действительно, к чему заморачиваться, не спать ночами, рисковать быть застигнутым в профессорском кабинете на карачках с фонариком в зубах, если можно обставить все с комфортом? Правда, вскоре Миша стал пренебрегать осторожностью и попался на том, что правил отметки в рабочее время, и однажды в тот же самый момент оценки вносил какой-то глазастый ассистент. Ассистент был крайне удивлен, заметив меняющиеся сами собой цифры. Нашего героя вычислили, выловили и принудили предстать перед дисциплинарной комиссией, но Миша каким-то образом все-таки отвертелся. Возможно, помогли безупречные оценки в прошлом. Однако доступов и паролей Миша, естественно, лишился, и ему пришлось вернуться к старой доброй схеме, обеспечивавшей образцовую успеваемость в прежние годы.