Барков

Мы позволили себе привести давно ставшие хрестоматийными суждения Пушкина и Белинского о Ломоносове, чтобы обозначить масштаб личности того, кто волею судеб стал учителем Баркова.

Напомним, что первая встреча Ломоносова и Баркова состоялась 24 апреля 1748 года в Александро-Невской семинарии. Профессору Ломоносову было поручено отобрать семинаристов, способных обучаться в университете, основанном при Академии наук. Списки прошедших собеседования и отборочные испытания (а это было в начале 1748 года) были поданы в Академическую канцелярию. Занятия в университете должны были начаться 16 мая. А 24 апреля, когда до начала занятий оставалось меньше месяца, Барков явился к Ломоносову, сказал, что во время экзаменов болел (это подтвердили преподаватели семинарии) и просил его испытать.

В апреле 1748 года Ломоносову шел тридцать седьмой год — по тем временам солидный возраст. За плечами — целая жизнь, учеба в Славяно-греко-латинской академии в Москве, в Петербургской Академии наук, в Германии. В 1745 году указом императрицы Елизаветы Петровны он был произведен в профессора. Когда Ломоносов встретился с Барковым, он был уже восьмой год женат. Конечно, Ломоносов выглядел не так, как на парадных портретах — «красный камзол, башмаки золотые, белый парик, рукава в кружевах». Но парик, наверное, на нем все же был: вряд ли на экзамен профессор мог прийти без него.

Перед Ломоносовым предстал шестнадцатилетний юноша, попов сын, полный решимости изменить свою судьбу. Ну что же, ведь некогда и он, Ломоносов, девятнадцатилетний сын крестьянина-помора, движимый желанием учиться, из Архангельской губернии с рыбным обозом отправился в Москву. Конечно, стремление к наукам всегда похвально. Ломоносов посвятил наукам и их поистине всеобъемлющей пользе для общества панегирик в «Оде на день восшествия на всероссийский императорский престол Ее Величества Государыни Императрицы Елизаветы Петровны 1747 года»:

Науки юношей питают,
Отраду старым подают,
В счастливой жизни украшают,
В несчастной случай берегут;
В домашних трудностях утеха
И в дальних странствах не помеха.
Науки пользуют везде:
Среди народов и в пустыне,
В градском шуму и наедине,
В покои сладки и в труде^[299].

Надежды на дальнейшее развитие и процветание наук в России Ломоносов возлагал на молодежь:

О вы, которых ожидает
Отечество от недр своих
И видеть таковых желает,
Каких зовет от стран чужих,
О, ваши дни благословенны!
Дерзайте ныне ободренны
Раченьем вашим показать,
Что может собственных Платонов
И быстрых разумом Невтонов
Российская земля рождать^[300].

Быть может, экзаменуя Баркова, Ломоносов увидел в нем «быстрого разумом» будущего ученого. Что же касается Баркова, то он, может быть, читал оду Ломоносова, изданную в том же 1747 году. Возможно, его вдохновили стихи о науках и о молодежи, которая может и должна науками успешно заниматься.

Ломоносов экзаменовал Баркова на знание латинского языка.

Латынь из моды вышла ныне:
Так, если правду вам сказать,
Он знал довольно по латыне,
Чтоб эпиграфы разбирать,
Потолковать об Ювенале,
В конце письма поставить vale,
Да помнил, хоть не без греха,
Из Энеиды два стиха.
Он рыться не имел охоты
В хронологической пыли
Бытописания земли;
Но дней минувших анекдоты
От Ромула до наших дней
Хранил он в памяти своей (V, 10).