Баллада Редингской тюрьмы

 Шесть! В клетках гомон и возня…
       Семь. Тихо. А засим
Тюрьму накрыл шум мощных крыл
       И шорох вслед за ним,
То Смерть вошла и обдала
       Дыханьем ледяным.
 Не Конь Блед всадницу несет.
       Не с помпой Смерть грядет:
С мотком пеньки, с куском доски
       Взошла на эшафот
Позорным вервием вершить
       Убийственный исход.

* * *

 На ощупь мы сквозь сгустки тьмы
       Шли, как сквозь топь бредут,
Ведь в жар молитв все, что болит,
       Облечь — напрасный труд;
В нас что-то умерло — то, что
       Надеждою зовут.
 Как твердолоб — ни шагу вбок —
       Неправый Суд Людской,
Он топчет немощь, давит мощь
       Железною пятой,
И демонстрирует сполна
       Нрав людоедский свой.

* * *

 Мы стерегли, когда часы
       Ударят восемь раз,
Восьмой удар — удар Судьбы,
       Тот, что в урочный час,
Уловит Лучшего в силки
       И Худшего из нас.
 Застыв, мы не могли пресечь
      Отсчет, что будет дан,
И каждый замер, как в степи
       Безмолвный истукан,
А сердце било там, внутри,
       Как заяц в барабан.

* * *

 Как шок, раздался бой часов
       И воздух разорвал,
И к небесам тюремный вой
       В отчаяньи воззвал,
Как древле прокаженных вопль,
       Прохожих отгонял.
 И как в кристалле сна ясней
       Вся жуть отражена,
Так балка сальная с петлей
       Отчетливо видна,
И слышно, как молитва в крик
       Петлей укрощена.
 И горе, и его исход,
       И то, как он вскричал,
Раскаянье и смертный пот
       Никто, как я, не знал,
Кто много жизней прожил, тот
       Бессчетно умирал.

IV

 В день казни заперта была
       Часовня: в этот час
То ль сердцу баял капеллан,
       Что билось через раз,
То ль Нечто взор его таил
       Не для досужих глаз.
 Лишь в полдень колокольный звон
       Смог двери отворить,
И мы, покинув клетки, вниз
       Во всю помчались прыть,
Чтоб, окунувшись в Общий Ад,
       Свой Личный Ад избыть.
И вышли мы на Божий свет
       Как прежде, только вот
Глядь — этот бел, как полотно,
       Сер, как пергамент, тот,
Но все с похожею тоской
       Глядят на небосвод.
 Я не встречал столь жадный взор,
       С каким глядели тут,
На то, что небом мы зовем,
       На голубой лоскут,
Где парусники облаков,
       Как по морю плывут.
 Но были среди нас и те,
       Что шли, потупив взор,
И знали — больше впору им
       И петля, и позор:
Он отнял жизнь, любя, — они ж,
       Лишь походя, как мор.
 Тот согрешил вдвойне, кто труп
       Для боли пробудил,
Изъял из гробовых пелен
       И снова кровь пролил,
Но все деяния свои
       Он всуе совершил.

* * *

 В нарядах шутовских, толпясь,
       Как стадо обезьян,
Брели мы по двору кругом,
       По битуму скользя,
Брели мы по двору кругом —
       Нам Иначе нельзя.
Брели мы по двору кругом,
       А мозг перебирал
Видений рой, в наш праздный ум
       Ворвавшихся, как шквал,
Где Ужас был поводырем,
       А в спину Страх толкал.

* * *