Баллада Редингской тюрьмы

Он в серой робе шесть недель
       Шагами мерил двор,
(И как на крикете его
       Ход весел был и скор),
Вперяя в яркий небосвод
       Свой — полный муки — взор.
Я не встречал столь жадный взор,
       С каким глядел он тут
На то, что небом мы зовем,
       На голубой лоскут,
Где парусники облаков,
       Как по морю плывут.
Нет, не заламывал он рук,
       И, как иной дебил,
Сачком Отчаянья в душе
       Надежду не ловил;
Он просто нА небо глядел
       И жадно воздух пил.
Рук не ломал он, не скулил,
       Не чахнул, не рыдал;
Он солнце, словно эликсир
       Забвенья пригублял,
А терпкий воздух жадным ртом
       Он, как вино глотал.
И все — толпа пропащих душ —
       Кто нес в себе свой ад,
Забыли все свои грехи
       И кто в чем виноват;
Лишь смертника сопровождал
       Наш изумленный взгляд.
Как странно было видеть шаг
       Упругий, как струна;
Как странно было видеть взгляд
       Туда, где вышина;
Как странно думать, что отдаст
       Он страшный долг сполна.

* * *

Весною вяз в цвету увяз,
       Проклюнувшись листвой,
Но рукотворный голый ствол
       Весь год стоит сухой,
Лишь Смерть дает свой редкий плод
       Из плоти из людской.
Чем выше мы, тем жизнь взаймы
       Дороже испокон;
Но кто взойдет на эшафот
       Высокий, словно трон?
Кто будет рад из петли взгляд
       Бросать на небосклон?
Как мило в счастье и любви
       Под скрипочку плясать,
Под флейту с лютней реже, но
       Приятней танцевать,
А горше нет, чем антраша
       Под петлей исполнять.
Мы хоть одним глазком за ним
       Следили день за днем,
Гадая, кто из нас уйдет
       Подобным же путем,
Какой тропой душой слепой
       Мы в красный Ад сойдем.

* * *

И наконец живой мертвец
       Не вышел к нам во двор,
Я понял, черный карандаш
       Отметил приговор,
И в Божьем мире нам его
       Не видеть с этих пор.
Сойдясь, как в море, в гиблый шторм,
       Встречаются суда,
Не перемолвились мы с ним
       Ни словом никогда,
Столкнувшись не в святую ночь,
       А в горький день стыда.
Жестокий плен тюремных стен
       Изгоев приютил;
Мир нас отторг навек, и Бог
       Давно о нас забыл;
И чуткий Грех,  шутя нас всех
       В клеть, как в силки, сманил.

III