Балатонский гамбит

— Он доволен, он же все видит, я верю в это, — Джилл кивнула. — Но «бентли» он бы не одобрил. Это слишком — такие подарки на день рождения. Вроде той обезьяны, которую ты купила ему в Берлине. Та была игрушкой для малыша, а «бентли» — игрушка для великовозрастного баловня.

Маренн улыбнулась. Ветер сменил направление. Темно-каштановее локоны, выбившиеся из прически, упали на грудь, она снова отбросила их назад.

— Он был несчастен в детстве, — сказала она, помолчав мгновение. — Надо дать ему хоть немного счастья, чтобы он обрел уверенность в себе. Для мужчины это очень важно.

— Ты психолог…

— Это моя профессия. Ты забыла? Одна из профессий.

— И за все годы фрау Ильзе ни разу не поинтересовалась, как живет Клаус, — Джилл качнула головой, глядя на море.

— А зачем? — Маренн пожала плечами. — Его же надо растить, тратить на него деньги, а ей хочется все тратить на себя. Правда, теперь она решила изобразить из себя заботливую мамочку…

— Неужели? — Джилл повернулась к ней. — Каким образом?

— Она написала мне письмо в прошлом году. Сын-то вырос, скоро начнет сам зарабатывать, он уже зарабатывает, хотя еще учится в университете. Вот и новый источник дохода, до самой смерти не надо волноваться, если как следует нажать ему на совесть, как она всегда нажимала Вальтеру. Она это умеет.

— И что, она устроила свою жизнь?

— Нет, жаловалась, все так же ей не везет, выходила замуж еще два раза, но денег нет. Спрашивала, как Клаус, не хочет ли с ней увидеться. Я отдала Клаусу ее письмо, дала ее адрес, сказала, пусть ответит, что считает нужным. И больше не спрашивала его. Не знаю, что он там ей ответил. Но она меня больше не беспокоила.

— Я ей написал, — Клаус снова подошел к столу, в темно-синей рубашке для гольфа и светлых брюках, еще налил себе сок, — что у меня только одна мама — это ты. Я так считал еще в Берлине, когда был жив папа, только боялся сказать. И пусть она больше ко мне не обращается.

— Но, Клаус, — Маренн с упреком покачала головой. — Жизнь — трудная штука, надо быть снисходительным.

— Я ничего не имею против нее. В том, что касается меня, мне она сделала только лучше, что отдала тебе, а не оставила при себе мучиться со всеми ее мужьями. Но я никогда не прощу ей, что это из-за нее папа умер так рано. Если бы на ее месте была ты, как бы тяжело он ни болел, он прожил бы еще лет десять, не меньше. А она только упрекала его, рыдала и ничего не делала, чтобы помочь, только сокращала его жизнь. Это она виновата.

— Тут трудно спорить, — согласилась Джилл. — Что верно, то верно.

— Мама, я поехал, — Клаус поцеловал Маренн в макушку. — Джилл, садись, прокачу вокруг замка. А то давай с нами в Марсель.

— Нет уж, — Джилл отмахнулась. — Ты пока на Анжеликах потренируйся. Научишься хорошо водить, тогда мы с мамой сядем. А так как-то рискованно.

Он засмеялся.

— Айстофель, за мной! — крикнул молодую резвую овчарку, дремавшую в тени, которую назвал в честь той, что давно умерла. Собака прыгнула в машину.

— Я так понимаю, ты приедешь поздно? — сказала вслед ему Маренн. — Я скажу, чтобы Женевьева оставила тебе ужин.

— Спасибо, мама!

Машина сорвалась с места, они уехали.

— Сколько этих чижиков, разных зверушек он носил в дом, — улыбнулась Джилл, глядя вслед. — Даже африканскую гадюку. Господи, я до сих пор вспоминаю с содроганием. И ты все ему разрешала. Однажды он заползла ко мне в постель, я большего ужаса никогда не испытывала.

— Я помню.

— А Женевьева вообще боялась ложиться спать. Хорошо, что он все-таки охладел к этой твари, и ее отдали в террариум. Я тоже люблю животных, но это было слишком. Очень мерзкая.

— Зато он рос счастливым, и если вспоминал отца, то, во всяком случае, больше не плакал. И видишь, он вполне счастлив сейчас. Натали не звонила из Парижа? — спросила Маренн, повернувшись к Джилл.

— Нет, пока, — ответила та. — Она сегодня первый раз ассистирует профессору Кабролю в университете. Мне звонил Пауль. Он сказал, что они с Алексом постарались ее подготовить, как следует. Она страшно волновалась. Всю ночь не спала.

— Я уверена, у нее все хорошо получится, — Маренн кивнула. — Пауль приедет к нам? — она внимательно посмотрела на Джилл.

— Да, он обещал. Они приедут вместе с Натали, когда все закончится. Я попросила, чтобы он не оставлял ее одну, может быть, какой-то совет или просто само осознание, что не одна, ее поддержит. Хотя с ней столько занимались, — Джилл вздохнула. — И ты, и Алекс. Тупица бы научилась все делать, а Натали очень способная. Я вообще не представляю, как она может все это делать. Я бы не смогла ни за что.

— Зато ты отличный переводчик, — Маренн накрыла рукой руку дочери. — Вы обе у меня умницы. Кстати, ты уже подобрала себе платья по каталогу Коко? — напомнила она.

Джилл отрицательно качнула головой.

— Нет еще, мама.

— Так поторопись, надо отослать ей. А то тетя Шанель опять будет ворчать, что мы задерживаем ей весь процесс. Это она умеет, ты знаешь.

— У твоей тети Шанель очень плохой характер.

— Ты кого-то ждешь, Джилл? — спросила она, заметив, что дочь украдкой смотрит на часы.