Багровая смерть

— Местная полиция опять малодушничает по поводу тебя, Анита. Кажется, они думают, что если позволят тебе увидеть улики, то ты используешь их, чтобы начать убивать вампиров.

— Почему насилия с моей стороны пугает их больше, чем с твоей? — удивилась я.

— У тебя на счету больше убийств.

Я наклонилась и прошептала:

— Только законных.

Он улыбнулся, а затем с его губ слетел смешок. Если мы считали незаконные убийства, то он всегда был впереди, но эта информация не для ирландской полиции.

— Хочешь сказать, что они могут запретить мне помогать сегодня вечером?

— Иди поспи немного, Анита.

— Проклятье, Тед.

— К тому времени, как ты проснешься, вероятно проснется и твой жених, и мы сможем ему позвонить.

— Ага, я поговорю с Жан-Клодом.

Он глянул, как с частью багажа мимо нас прошли Натэниэл и Дев. Другой охранник, который регистрировал нас, просто закинул багаж в одну комнату, чтобы разобрать его позже.

— Анита, поспи обязательно.

— Из-за смены часовых поясов я практически без сил. Поверь, я посплю.

Мимо прошел Никки с багажом:

— Дев бузит и заявляет, что хочет сегодня ночевать с тобой и Натэниэлом. Но я думаю, тебе лучше поспать со мной и Натэниэлом.

— Согласен, — с улыбкой проговорил Эдуард.

Я уставилась на них хмурым взглядом:

— В следующие пару часов я планирую спать и ничего больше.

— Слово скаута? — поддразнил Эдуард.

— Да!

— Разве можно давать слово скаута, если никогда не был бойскаутом? — спросил Никки.

— Хватит, пошли завалимся на кровать и поспим.

В конечном счете именно Дев завалился с нами, потому что так захотел Натэниэл. Мы действительно спали, но положили Натэниэла посередине, между мной и Девом. Это бы не сработало, если бы вместо Дева с нами остался Никки.

Мы извлекли Дамиана из сумки, и он вывалился к нам на руки безвольным мертвым телом. Современные технологии могли подсказать, что мозговая активность вампиров не падала, в отличие от настоящих трупов, но когда вы держите их на руках, они ощущаются, как мертвецы. Вероятно, если бы на своей работе я не насмотрелась на умерших, меня не коробил бы так вид кого-то, о ком я забочусь, пусть это и было всего лишь временно, только на день. Мы уложили Дамиана в шкаф, чтобы обеспечить ему дополнительную защиту от солнечных лучей. Пришлось потрудиться, запихивая его руки и ноги внутрь, чтобы он при этом не застрял в дверях. Все это ощущалось как-то неправильно, словно мы не нашего любовника укладывали на ночь или на день, а ныкали какое-то тело, которое не должна обнаружить горничная.

Я улеглась на дальний край кровати, а Натэниэл пристроился к моей спине, одной рукой прижимая меня к своему телу, словно я была его любимой мягкой игрушкой. Его обнаженное тело касалось моего по всей длине — именно так мы всегда спали, когда ночевали вместе. Рука Дева была перекинута через Натэниэла, так что его крупная ладонь обвивала и мое тело, встречаясь по пути с рукой Натэниэла, поэтому, засыпая, я оказалась обнята сразу двумя мужчинами.

Мне снился Райли-роан, хотя во сне я называла его Шелки. Это слово было для меня привычнее, но он продолжал поправлять меня, пока мы прогуливались по мощеному некрупным булыжником тротуару вдоль одной из улиц Дублина, и более грубому камню самой дороги. В какой-то момент мы зашагали прямо посреди дороги и, чтобы не сбить нас, машинам приходилось притормаживать. Я все твердила:

— Нам нужно уйти с дороги, или нас собьют.

— Это неважно, — ответил он и протянул мне свою руку. Я приняла ее, и сон изменился. Там, где мы оказались, было темно, а запястья Райли были закованы в кандалы. Даже во сне я поняла, что это были именно кандалы, а не наручники, потому что на них не было замка — лишь кусок металла, который проскальзывал внутрь и загибался. Если бы был шанс до него дотянуться, то можно было освободиться, но у Райли такого шанса не было.

Откуда-то сверху падал солнечный свет, словно природный прожектор освещал его лицо и верхнюю часть его тела. Свет был достаточно ярким, чтобы я смогла, наконец, различить границу между его черными зрачками и радужкой глаз. Он моргал этими огромными, прекрасными и почему-то нечеловеческими глазами. Вернее, они были человеческими, но их цвет был тюлений, а затем сон вновь изменился. Я оказалась на берегу Ирландского моря — на месте преступления, если не считать того, что я шла между узких домов по скалистом берегу. Море было серым с белыми шапками волн, воздух — холодным, здесь пахло штормом и дождем. В воде плавали тюлени: скользили, словно серферы, в ожидании большой волны. Они смотрели на меня своими огромными черными глазами. Мне всегда казалось, что тюлени довольно милые, но когда один из них посмотрел на меня сквозь воду, то был похож на утопленника, словно он погиб в воде, но продолжал двигаться, все еще глядя огромными, мертвыми глазами. Сквозь холодную воду я смотрела в эти мертвые глаза, а ветер трепал мои волосы, и холодными, мокрыми каплями начал моросить дождь. Внезапно ветер взметнул брызги, и я уже не могла сказать, дождь или морская вода пропитывала мою одежду.