Багровая смерть

Один из них даже работал в военной полиции, так что они уже имели дело с задержанными. За короткое время Сократ мог из любого выудить больше информации, чем когда-либо смогу я. У меня был жетон, и технически я была копом, но из-за того, что я не служила в армии и не получала званий, как обычный полицейский, я понятия не имела, как найти подход к другим копам. Сократ же был в этом профи. Им импонировало, что до своего «инцидента» он был детективом в Лос-Анджелесе — настоящим копом. Они успели обсудить даже то, что он состоял в традиционном браке, поэтому ничто в нем не смущало их и не вынуждало вытащить его из коробки с нормальными людьми. Благодаря всему этому он легко выяснил, что Фланнери тоже женат, а остальные одиноки — это все, что я успела услышать, потому что мы как раз добрались до тюремного блока.

В конце коридора у одной стены стояли две клетки, которые, казалось, так до и не были сооружены до конца. Две другие ютились у стены напротив. От пола до потолка все было выкрашено в белый, от чего создавалось впечатление, будто мы оказались в каком-то научно-фантастическом фильме, и камеры под потолком в прозрачных пузырях, которые, вероятно, были пуленепробиваемыми, дополняли картину. Я была почти уверена, что знаю, какой калибр мне понадобится, чтобы превратить пуленепробиваемое стекло в устойчивое к пулям, но решила не отвлекаться. Мы здесь не камеры наблюдения тестируем, а клетки.

Двери у клеток были такими огромными, словно их подогнали для небольших гигантов. Петли массивные, но почему-то втравлены в стены. На каждой двери по два окошка — сверху и снизу. Оба с решетками и раздвижными металлическими панелями. Если закрыть панель, дверь превращалась в цельнометаллическую конструкцию.

Донни воспользовалась своим наушником, чтобы подать сигнал для открытии дверей.

— Отсюда мы их открыть не можем, — пояснила она.

— А если одному из заключенных нужно оказать срочную медицинскую помощь? — спросил Сократ.

Все, кто не был нашими, переглянулись между собой.

— Какого рода медицинская помощь может понадобиться оборотню или вампиру? — не понял Бреннан.

— Если поместить больше одного новообращенного оборотня в одну клетку, они разорвут друг друга, — ответил Сократ.

— Я была уверена, что друг на друга они не нападают, — удивилась Донни.

— Кто бы вам это ни сказал, он ошибается, — бросила я.

Сократ подтвердил:

— У нас меньше шансов напасть друг на друга, потому что люди по запаху больше напоминают еду, но если новообращенный не сможет добраться до кого-то еще, он нападет на представителя своего вида.

— А что насчет вампиров? — поинтересовалась Донни.

— Они не могут кормиться друг на друге, поэтому не думаю, что станут нападать на своих, — сказав это, я нахмурилась и посмотрела на остальных, — Знаете, я никогда не видела новообращенных вампиров без присмотра старших. Молодые вампы нападут друг на друга, если поблизости не окажется другой еды? В смысле, они же не знают, что не могут питаться от своих, пока кто-то не скажет им об этом, верно?

— Джакомо говорил, что другие вампиры пахнут горечью. Они не пахнут едой, — ответила Магда.

— Окей, значит, теоретически вы можете поместить в одну камеру несколько вампиров, и они друг друга не съедят, но это не значит, что они не подерутся. В смысле, я видела, как вампиры убивают друг друга.

— У нас недостаточно клеток, — сказала Донни.

— Полагаю, этим троим будет нормально вместе, — предположил Фланнери и повернулся ко мне. — Что думаете, маршал?

— Вероятно ты прав, но, если это возможно, думаю, нам все же стоит разместить вампиров в трех разных клетках, либо заковать их в цепи, чтобы они не навредили друг другу или самим себе.

— А у вас для них какие клетки? — поинтересовался Гриффин.

— Их держат не настолько долго, чтобы в камерах была необходимость, — ответила я.

— Что это значит? — спросила Донни.

— Это значит, что она их казнит, — ответил Бреннан.

— Ну, не только я, но да — обычно приговор приводится в исполнение задолго до того, как появляется нужда в специальных камерах.

— Думаете, их содержание слишком опасно? — спросил Фланнери.

— Я думаю, что мы, в Штатах, пытались это провернуть, и все закончилось многочисленными смертями охранников и других заключенных, которые пытались быть справедливыми к вампирам, оборотням и даже к колдунам.

— Но ты борешься за то, чтобы законодательство в вашей стране смягчилось, и чтобы казнь не была единственным вариантом, — сказал он.

Я кивнула:

— Если вампиры находятся под контролем у достаточно сильного Мастера, они в буквальном смысле лишены собственной воли. Их можно заставить убивать и делать другие ужасные вещи даже против их желания. Я боролась за то, чтобы закон учитывал этот факт. Я поняла, что у них на самом деле не было выбора, и казнить их за это ужасно, но закон не дал мне иного выбора, поэтому я работала над тем, чтобы этот выбор у меня появился.

— Ты бы предпочла не казнить их? — спросил Фланнери.

Я подумала над ответом и, наконец, произнесла: