Багровая параллель

— Японцы работают не только в АСБ. Работают они уже и по нашей территории. Причем не только по Корее. — Баир многозначительно посмотрел на нас. — Вербовка перспективных марш-агентов для дальнейшей отправки на север под легендой беженцев. Естественно, из тех, кто сотрудничал с японцами во время оккупации и повязан кровью. А те уже на нашей территории занимаются вербовкой стационарной агентуры. Причем задачи не только по разведке. Ставятся задачи по диверсиям на советских аэродромах [154]. Знаете, что янки мечтают заполучить наш МиГ-15. Ну, это ладно. Этим пусть наша военная контрразведка вместе с китайцами и корейцами занимается. Теперь еще насчет этого деятеля из кэмпентай. Хирота Кока его настоящее имя. Гад, каких мало. Он еще с конца тридцатых в оккупированной Маньчжурии служил. Там резидентуры кэмпентай работали совместно с ЯВМ [155]. Про работу полковника Кэндзи Доихара[156] знаешь?

— Конечно, мы все это в институте изучали. Как он создал в Китае сеть нелегальных резидентур. Только они не секреты добывали, а китайцев травили наркотой. Еще и прибыль с этого имели.

— Вот то-то и оно, что к классической разведке это никакого отношения не имеет. — Баир тяжело посмотрел на меня. — Знаешь, как и с чего Доихара начинал? — Не дожидаясь ответа, Баир продолжает: — Начал он с бесплатной раздачи лекарств людям, больным туберкулезом. Правда, в пузырьках не лекарство было, а опиум. В Японии для этих же целей наладили выпуск сигарет «Золотая летучая мышь». В самой Японии продавать их было запрещено. В сигаретах находились небольшие дозы опиума. Шли они только в оккупированные страны. Человек, купивший пачку этих сигарет, постепенно становился наркоманом. Еще все публичные дома Маньчжурии Доихара превратил в опиумные притоны. Что характерно, даже свою агентуру японцы подсаживали на опиум.

Баир на мгновение замолчал, потом продолжил:

— Хотя все это не японцы придумали, а англосаксы. В прошлом веке англичане в Индии начали вместо риса выращивать опиум и завозить его в Китай в огромных количествах. В Индии голод начался, а в Китае люди гибли от этой отравы. А прибыль шла не только колониальной Ост-Индской компании, но и английскому королевскому дому. А когда китайцы спохватились и попытались прикрыть эту лавочку, то получили две опиумные войны. В этом и есть, как говорят англичане, «бремя белого человека».

— Ладно, товарищ майор, будет вам, успокойтесь.

Но, обычно спокойный, Баир прямо завелся. Спирт, что ли, на него так подействовал? Или радиограмма с «той стороны»? Скорее, и то и другое.

Иваныч молча слушает, не вмешивается в разговор.

Доржиев опять тяжело посмотрел на меня:

— Витя, ты, слава Богу, этого вживую не видел. Как люди от этой отравы погибают. Вообще, наркотики и наркоторговля — это один из самых изуверских методов ведения войны. Только в этой войне, кроме тела, еще и душу убивают. Знаешь, как они делали? — Он опять в упор смотрит на меня. — В Маньчжурии, где действовали китайские партизаны, мы тоже работали. Так вот, японцы постепенно подсаживали на опиум все взрослое население. И вскоре от нормальных людей оставались одни тени. Потом эти люди за дозу готовы были продать кого угодно. Хоть мать родную. Не только нас, советских разведчиков.

— Хорошо, что немцы до этого не додумались, — вырвалось у меня.

— Теперь насчет наших там. — Он неопределенно мотнул головой в сторону двери. — Ничего янки толком пока не узнали. Взяли только трех связных и двух содержателей явок. А Мун…

Он замолчал, что-то обдумывая.

— Когда в аэродромную радиомастерскую пришли его брать, он все сразу понял. — Баир на мгновение замолк. — Отвертку себе в горло вогнал. Да и не Мун его звали, — добавляет Доржиев.

— Откуда информация, Баир? — спрашиваю я.

— Много будешь знать, плохо будешь спать. А при нашей работе еще и до старости не доживешь, — несколько раздраженно отвечает майор. И уже мягче добавляет: — Я же не сказал, что всю резидентуру взяли. Я сказал «почти всю». Извини, но больше вам знать не положено.

Я молча киваю. Понимаю, что сдуру спросил лишнее. В нашей профессии нужно знать только то, что касается тебя. Самому же легче будет, если что…

Да, попади Мун, или как там его звали, к американцам, мы бы с Иванычем здесь уже не сидели. Сила воли и прочее на допросе не всегда помогают. «Сыворотка правды»[157] — это страшная штука. Хочешь не хочешь, а можешь расколоться.

Я сидел почти трезвый, хмель не брал меня. В голову пришла мысль: «А смог бы я вот так? — и ответил сам себе: — Не знаю. Ладно гранатой, как Игорь, а так…»

— А мне в церкви еще в детстве объясняли, что самоубийство — это самый страшный грех, — задумчиво говорит Кейметинов.