Автономное плавание

Все, разумеется, тут же вскочили на ноги. Поднялась и Татьяна. Начальника разведывательного управления Красной армии она видела впервые, да и вообще знала об этом человеке до обидного мало. Олег тоже не смог ей в этом помочь, а Ольга вспомнила только, что он «варяг», пришедший в 1935 году в разведку на смену Берзину, и выбран был Сталиным, по-видимому, как компромиссная фигура. Не энкавэдэшник, которого аппарат Разведупра вряд ли бы принял – им оказалось достаточно Артузова, Карина и Штейнбрюка, но к разведке когда-то отношение имел. Сразу после окончания военной академии Урицкий побывал на разведывательной работе во Франции и где-то еще. Вообще-то был он кадровым военным – настоящим комкором, то есть командиром корпуса, и на штабной работе вроде бы какое-то время находился. Вот, собственно, и все. Ну и то еще, разумеется, что Урицкого расстреляли. То ли в тридцать седьмом, то ли позже, но расстреляли.

– Товарищи, – Урицкий остановился около стола Штейнбрюка и обвел присутствующих внимательным взглядом. – Случилось огромное несчастье. Вчера в Париже убит маршал Советского Союза Михаил Николаевич Тухачевский…

Глава 11. «Путь в тысячу ли…»

Виктор Федорчук – Дмитрий Вощинин, Париж, Французская республика.

27 января 1936 года

Вечерний Париж не только красив, но и чертовски опасен. Хотя, разумеется, зависит от места: где-то красив, где-то опасен, а есть и такие места, для которых справедливо и первое, и второе. Монмартр, например, или Латинский квартал, где после захода солнца совсем небезопасно ни для беспечных гостей Столицы мира, ни для подвыпивших гуляк – всех тех, кто имел неосторожность оказаться в «плохое время» и в неподходящем месте. Однако Виктор пришел сюда совершенно неслучайно, память Вощинина подсказывала, что именно здесь и как раз в такой поздний час он может найти тех, кто ему необходим. Прямо сейчас в прямом и переносном смысле: в этот час и в этот период времени.

Но знание не освобождает от необходимости «ждать и догонять», из которых, собственно, и состоит на три четверти наша жизнь. И вот Федорчук уже третий час сидел за столиком в грязной и прокуренной забегаловке, одной из многих в Латинском квартале, но выбранной не абы как. Сидел и ждал, хотя, видит бог, есть места и получше. Заведение помнило как минимум времена, когда Париж стоил мессы и, похоже, с тех пор не проветривалось. Запахи прогорклого масла, дешевого вина и застоявшейся отрыжки, казалось, впитались в стены и потолочные балки, буквально почерневшие от времени и дыма. Да и публика оставляла желать… Но возможный результат стоил обонятельного шока и слезящихся с непривычки глаз. И цена его всяко была больше той сотни долларов, что затребовал посредник за сам факт организации встречи с людьми, в чьих услугах нуждался «этот русский» – Федорчук говорил с нарочитым акцентом, тихий голос и холодный взгляд его заставляли ежиться даже привычных к «излишествам» парижан.

– Ждешь кого-нибудь, котик? – девица, задавшая вопрос, выглядела так, как и должна выглядеть девица «сомнительной репутации» в сомнительном заведении квартала, пользующегося дурной славой. Карминная помада, чуть ли не на полпальца шире контура губ, румяна во всю щеку, ресницы – слипшиеся от дешевой туши, комочками сбившейся на веках, синих от теней, как у киношной утопленницы…

«Руссо туристо, облико морале!» – Виктор готов был с шутками и прибаутками избавиться от дешевой феи, ибо кто знает, что у девицы на уме и кто за ней стоит. Потому стоит быть предельно вежливым, но взгляд его зацепился за маленькую несуразность. Деталь, которой не должно быть, если все обстоит именно так, как ему хотели это представить. А «деталька» была хорошая – для понимающих людей – «жирная»: мозолистый бугорок на среднем пальце правой руки плохо сочетался с небрежным маникюром, но вполне подходил к просвечивающей даже сквозь лак «траурной» кайме.

Решение родилось мгновенно.

– Выпьешь со мной, красавица? Или ну их, эти медленные танцы?

Неожиданно девушка буквально впала в ступор. Федорчук понял, что ее роль, отточенная до последней реплики, полетела кувырком от его неожиданной и не просчитанной пославшими «феечку» людьми реакции.

– Ну, не ломайся, или я тебе вдруг разонравился? – Виктор схватил девушку за руку и рывком посадил на стул. Бармен «мазнул» по нему из-за стойки настороженным взглядом, но сразу же отвернулся.

«Ага, – с удовлетворением отметил Федорчук, – девица, значит, не местная».

Иначе истолковать поведение бармена не получалось: «свою» прикроют и, если надо, защитят, а за чужую никто не вступится.

– Пусти, я буду кричать! – голос фальшивой проститутки, а в ее ненастоящести Федорчук убеждался все больше и больше, звучал на грани слышимости. Движения губ, выдыхаемый воздух и минимум звука – такому за неделю не научишься.