Автоматом и гранатой

Примерно через полтора часа вереница саней, преодолев как и обледенелые дороги, так и те, что уже успели немного подтаять от весеннего тепла, а потому заметно влиявшие на скорость передвижения, начала останавливаться и распределяться по обширной поляне, наводненной палатками, грузовыми автомобилями, полевыми кухнями и людьми. Егор осмотрелся и понял, что, проехав на санях несколько десятков километров, попал на распределительный пункт, в ближнем тылу. По его предположению, здесь его ожидало либо лечение от полученных ран где-то рядом, либо эвакуация куда-то далеко, в один из госпиталей, разбросанных почти по всей стране. Такое он уже слышал от бывалых солдат, не раз лечившихся в них.

Сани, на которых он лежал рядом с еще одним солдатом, остановились на краю поля, заняв место в одной общей линии с остальными. Затем поочередно к ним подходили не то два врача, не то врач и фельдшер в сопровождении медицинской сестры и осматривали раненых, параллельно зачитывая что-то в бумагах, находившихся в руках у медсестры. Прочитанный текст походил на записи о боевых повреждениях тела осматриваемого бойца, потому как последующий беглый и поверхностный осмотр сразу же приводил к заключению о лечении и, соответственно, судьбе лежащего на санях раненого.

– Так. Сержант Щукин Егор Иванович. Двадцать третьего года рождения, – пробежал глазами по бумагам доктор в солдатском ватнике и посеревшем от времени белом медицинском халате, надетом поверх него.

Не то врач, не то фельдшер, что был рядом, а также медицинская сестра, замерли в ожидании заключения о судьбе разведчика. Доктор одернул край брезентовой накидки и полу шинели, которыми был сверху укрыт Егор, и, внимательно осмотрев его забинтованные в окровавленные повязки ноги, произнес:

– На перевязку и в машину. Потом в вагон.

Стоявшие рядом сделали соответствующие пометки в бумагах. Щукин нахмурился. Кроме упоминания врачом о предстоящей перевязке, он абсолютно ничего не понял. Ясным для него было только то, что впереди его ждет некая машина и поездка на ней. Что значило слово «вагон», оставалось тайной. Но все походило на долгое путешествие на санитарном поезде.

И тут Егор как опытный разведчик, не раз на своем боевом пути просчитывавший многие комбинации и варианты проникновения на вражеские военные объекты, вычислявший пути движения подразделений противника, определявший маршруты отхода групп захвата со взятыми в плен языками, начал подсчитывать время, что предстоит ему провести в пути. Все, что творилось сейчас в его голове, порождалось только мыслями о быстрейшем возвращении именно в свой, ставший родным, полк. Он хмурился, прикидывая, сколько времени будет в дороге, сколько займет лечение, уже упомянутое военврачом из дивизионного санитарного батальона.

Из раздумий его вывел звук работы автомобильного двигателя, а перед глазами застыл едва остановившийся на кромке леса служебный «Виллис» начальника штаба его артиллерийского полка. Офицер вышел из машины и, пристально осматривая лежащих на санях раненых, начал искать кого-то, с напряженным лицом вглядываясь в каждого. Он проходил от одних к другим, с кем-то иногда здоровался, но, как было заметно, так и не встретил того, кого искал. Наконец он дошел до саней, на которых лежал Егор.

– Щукин! – радостно произнес начальник штаба и расплылся в широкой улыбке, так не свойственной человеку его специальности, порожденной огромной ответственностью за выполнение поставленных боевых задач и за человеческие жизни подчиненных.

– Здравия желаю, товарищ майор! – тихо ответил офицеру Егор, стараясь через силу и напряжение изобразить искреннюю радость при виде знакомого лица, что с трудом у него получилось из-за слабости от кровопотери.

Они оба застыли на пару секунд. Начальник штаба полка окинул взглядом разведчика с головы до ног, сосредоточившись немного на поврежденных в бою с гитлеровцами конечностях.

– Да! – прервал он свое короткое молчание. – Жаль, конечно. Но зато отдохнешь теперь в госпитале, подлечишься как следует. Отдых ты, сержант, заслужил. Почти два года с тобой вместе служили. Столько всего было…

Они оба показывали мимикой на лицах искреннее сожаление о предстоящем расставании.

– Да! Чуть не забыл! Совсем забегался! – как будто начал неловко оправдываться офицер.

Он перекинул вперед висевшую на боку толстую от большого количества документов в ней кожаную командирскую сумку и, покопавшись в ней, извлек небольшой матерчатый сверток.

– Вы с ребятами целого штабного майора захватили. Очень ценный фрукт оказался. Прямо картотека ходячая. Мы его сразу в дивизию отправили. Такой товар только туда. Нам такой не полагается, – улыбался офицер, одновременно разворачивая извлеченный из командирской сумки сверток.

– Так капитана мы взяли. Гауптмана! – невольно возмутился Егор, через силу и боль в ногах произнося свои слова.