Авраам Линкольн

А 9-го вечером делегация из Огайо, поддержанная духовым оркестром, явилась под окна Белого дома для очередной «серенады». Линкольн не мог не повторить слова благодарности, но обратил внимание собравшихся (в том числе непременных газетчиков) на самую насущную проблему: «Больше, чем итоги номинации, больше, чем итоги президентских выборов, нас должны волновать успехи генерала Гранта (крики „Верно!“ и аплодисменты). Я бы хотел, чтобы вы всё время помнили, что важнее всего сейчас ваша поддержка солдат и офицеров действующей армии. На это нам нужно направить всю свою энергию. Не смею вас больше задерживать и прошу в завершение моего выступления поддержать солдат и офицеров армии генерала Гранта троекратным „ура!“»^{699}.

И трижды грянуло «ура!», и газеты разнесли его по всей стране в дни, когда Гранту больше всего нужна была поддержка президента и общества. В самый канун съезда в Балтиморе, в страшном сражении при Колд-Харборе, почти на том же месте, где два года назад начались бои Семидневной битвы за Ричмонд, генерал двинул свои войска в лобовую атаку на полевые укрепления южан. Получилось хуже, чем при Фредериксберге: всего за полчаса под ружейным и артиллерийским огнём были безрезультатно потеряны несколько тысяч человек убитыми и ранеными.

Позже в своих мемуарах Грант сознался, что Колд-Харбор был его ошибкой: «Я всегда жалел, что последняя атака при Колд-Харборе вообще была предпринята… При Колд-Харборе не удалось добиться никаких преимуществ, чтобы компенсировать наши тяжёлые потери».

И всё-таки даже в таком непростом положении был отдан приказ наступать! Снова в обход закопавшейся в землю армии Ли, снова на юг, к Питерсбергу. Там сходились железные дороги, связывавшие Ричмонд с остальным Югом. Перерезать их означало оставить столицу Конфедерации без резервов, продовольствия и снаряжения. Манёвр Гранта стал для Ли неожиданностью: дальнейшее движение северян на юг слишком напоминало отступательный манёвр Макклеллана в давишней Семидневной битве. Тогда командующий северянами шёл к широкой реке Джеймс, к стоящему на ней флоту, к безопасности и потом к эвакуации морем. Но Грант не остановил армию «Потомак» у реки. Через неё инженеры уложили прочный и длинный (более полукилометра) понтонный мост, по которому поползли длинные армейские колонны, чтобы после переправы двинуться по новой дуге, на юго-запад — запад. Так же неожиданно для противника, как год назад под Виксбергом, войска Гранта появились перед укреплениями Питерсберга. В какой-то момент город мог быть взят одной решительной атакой передовых частей. Но их командиры переосторожничали (кровавый призрак Колд-Харбора?), и Ли успел перебросить резервы, опять сведя на нет выигранное было Грантом время.

Позиции стали обрастать укреплениями и окопами на десятки миль в ширину и глубину. Лобовая атака стала бы повторением мясорубки Колд-Харбора, и Грант приступил к обстоятельной осаде. Кончался июнь, и никто не мог сказать, сколько эта осада продлится. Всё лето? До выборов? До Рождества?

Не было решительного перелома и на западе: Шерман медленно двигался к Атланте, но не мог разбить противостоящую ему армию осторожного Джонстона. А вспомогательный удар в плодородной долине Шенандоа вообще вылился в военную тревогу, достигшую Вашингтона и приведшую под неприятельские выстрелы самого Линкольна. В начале июля пятнадцатитысячный корпус конфедератов под командованием Джубала Эрли смял северян в долине и знакомым путём, под прикрытием Голубого хребта, двинулся в обход Вашингтона с запада, а потом вдруг повернул на восток и устремился прямо на столицу.

Грант был далеко, но отправил морем на помощь лучшие части. Началась гонка — кто успеет к столице раньше. Конечно, это уже не был беззащитный город весны 1861 года. Теперь Вашингтон был самым укреплённым городом Соединённых Штатов, подступы к которому в несколько рядов прикрывали форты с тяжёлой артиллерией. Эрли не надеялся захватить столицу, но не попробовать не мог. Каждый, даже временный, успех конфедератов носил политический характер, ибо добавлял очков сторонникам немедленного мира.