Ave commune!

Всюду шныряют люди в серой военной форме и это не солдаты, а Столичная Гвардия Равенства, которая внимательно, с соколинно-стервячим созерцая каждого человека, чтобы моментально пресечь любой акт неравенства. Кольцо на пальце, лишний элемент одежды, аксессуар не по народному выбору, улыбка невпопад народной радости – всё это может стать поводом для того, чтобы Гвардия набросилась на Партийца и моментально восстановила равенство актом «Святой Экспроприации».

Давиан отлично наслышался про «Святую Экспроприацию» и знает, что её призваны производить Народная Гвардия, Городская Полиция Равенства органы Партии или же Гвардия Равенства Городов. В ходе исполнения предписаний они отбирают всё то, что вызывало «праведный гнев народной воли», отправляют наказание и отдают изъятые вещи в систему складов, чтобы потом всё было «справедливо распределено».

«Сумбурное равенство, призывы к нему и стремление всё переделать “по справедливости” – длишь способ потешить невежество тупой толпы людей».

Парень убирает взгляд, сосредоточившись на конечном пункте небольшой прогулки. У Давиана есть цель этого похода. Улочка за улочкой, дом за домом он стремиться в то место, где ещё жив дух жизни в городе, напрочь погрязшим в смерти души.

Спустя десять минут прогулки, Давиан выходит на большое поле, которое выстлано искусственной травой, так умело эмитирующей настоящую, живую. Посреди огромной поляны, зажатой со всех сторон зданиями, возвышается огромное древо, вокруг которого разбит фонтанный комплекс, от которого исходит приятное шипение и журчание воды. Тут нет статуй партийно-народных лидеров, нет никакого намёка на «дух коммунизма» только прохладная трава, да пара лавок, на которых расположились старики.

«Как же тут чудесно» – сказал Давиан и втянул лёгкими воздух, ощутив приятную и завораживающую прохладу.

Подняв лицо к небу, он видит лишь небольшой кусок серо-унылого небосвода, но и этого ему достаточно, чтобы ощутить какое-то тепло. Тут очень хорошо, душа находит странный и позабытый покой. Маленький островок природного торжества посреди городских джунглей, стал небольшим прибежищем, дающем человеческой душе того, чего она не сможет найти в городах Директории – покой.

Давиан готов наслаждаться этими пейзажами ещё долгие-долгие часы. Когда он в первый раз набрёл на это место, то незаметно для него пролетели четыре часа полного покоя, пока ему с тяжестью на сердце не пришлось вернуться в жестоко-холодный мир победившего равенства.

Всюду виднеется множество людей всех возрастов и полов. Давиан знает, чувствует, что сюда их привёл громкий зов по потерянному и утраченному, по забытому покою и блаженству единения с чем-то естественным, тому, что человеческая душа желает обрести, с чем желает провести время до скончания мира.

Никто не знал, почему Партия решила оставить этот клочок земли и дать партийцам место, где можно соприкоснуться к такой душевной силе, которая немного лечит и исцеляет души людей, искалеченные системой. Возможно, светлая воля Того, Чья любовь к человечеству безмерна, остановила партийное безумие, застлала око «народной праведности» и это место живо, осталось для того, чтобы человек смог наслаждаться потерянным сокровищем.

Давиан только присел на траву и приготовился получить блаженство, как неожиданно в его кармане завибрировал телефон, и парень быстро приложил его к уху, с недовольством готовясь выслушать:

– Да, я вас слушаю, товарищ.

– Говорит Старший Столичный Словотворец.

– Что вы хотели, товарищ?

– Мне нужно, чтобы вы приняли участие в подготовке творческой коммуны к Фестивалю Великой Коммунистической Революции. Такова воля народа и вы уже назначены голосованием квартала.

Давиан поморщился от злобы. Мгновенные телефонные голосования, выродившиеся в массовую электронную секундную демократию, лишали всякой воли, заставляя повиноваться решению сотен и тысяч человек.

– Да, товарищ, куда мне нужно проследовать?

– Тебе нужно встретиться с Симом. Он тебя будет ждать в Квартальном Храме Маркса.

– О, в обители первореволюционера?

– Да, а теперь ступай.

Злоба, лёгкая и незначительная поселилась в душе Давиана. Его рука самопроизвольно дёрнулась, сжалась, и он понял, что весь каскад негативных эмоций его добивает, рождая невроз. Ему снова придётся встретиться с человеком, погрязшим в похоти и желающий только сытно поесть, сладко поспать и поразвлечься.

Давиан поднялся и собрался уходить, окинув печальным взглядом зелёную долину, чувствуя скорбь от того, что ему приходится уходить отсюда, но долг зовёт. Сфера общественной деятельности или повинность взывает к тому, чтобы он был на самом краю идеологической борьбы, которая давно приобрела образ великого марша, под красными знамёнами к коммунизму.