Ave commune!

Давиан молчит, пытливо смотря на Совет, не говоря ни слова, пока тишину скидывает голос другого человека:

– Так мы соблюдаем народное единство, когда все представители народа говорят от имени его, донося волю его одному человеку. По сути, народ доносит свою волю члену развитого социума.

Вызванный юноша продолжает молчать и ничего не говорит. В уме он пытается сохранить хладность, внешнее спокойствие, вступая с возмущением в борьбу. Его изъедает мысль о том, насколько закручены гайки народного бюрократизма, формализма и нездорового символизма. «Чтобы ублажить народное сознание самодовольством от кажущейся власти в его руках, Партия готова устраивать подобные карнавалы и представления хоть каждый день» – мыслит Давиан, скрипя зубами. Парень не понимает, как он мог любить и рваться в эту страну, называя её оплотом здравого смысла. На практике, всё оказалось с точностью наоборот – Директория Коммун больше походит на один большой цирк, с господином Партией во главе.

– Вам всё понятно, товарищ Давиан?

– Да, товарищ Сигизмунд.

– У Столичного Совета Глав Духовных Малых Коммун есть ещё поводы задерживать товарища Давиана?

– Нет! – все ответили в единое одноголосье, и позволили юноше отстраниться.

Давиан быстро прошёл все помещения и вышел на улицу, как можно быстрее устремляясь прочь от здания, в котором был. Единая воля руководителей и их показной символизм единства с народом показался Давиану отыгрышем принципа монолитного единства Партии и общества.

Вокруг юноше, на краю Сверхулья, громоздится огромнейший лес серокаменных построек и зданий, выстроенных всех в соответствии с архитектурным принципом равенства стилей, который был «мудро» принят народом и Партией – холодные, квадратные, с железными дверями и единственная раскраска – алые знамёна, ставшие яркими багровыми пятнами на теле бесцветного града.

Сердце Давиана скрипит при виде этой безвкусицы, которая веет тюремными мотивами, а знамёна, пёстрые яркие на фоне серого полотнища, просто сводят с ума. Он смотрит дальше и видит, как город только возвышается, уходя к поднебесью. Окраины города ещё могут похвастаться тем, что изредка им достаётся лицезреть небо, а вот дальше здания настолько огромны, что от тьмы спасение только искусственное освещение, которое сверкающими вереницами оплетает центр оплота Директории Коммуны – огромный комплекс бетонных исполинов, называемый «Слава Партии и Народа».

Но Давиану сейчас не до созерцаний. Он, потирая глаза, в которых рябит от яркости диодных панелей и светильников, тянущихся по узким улочкам, ступает вперёд, на работу. Подошва обуви ступает на холодную плитку, стиснутую огромными зданиями, и парень идёт, протискиваясь средь сотен человек, спешащих незнамо куда.

«Опять читать эти проклятые проповеди, опять махать народилом и воздавать молитвы народу» – с подавленным гневом подумал Давиан, вспоминая, что сегодня на Складе Распределителей ему придётся воздавать хвалебные литании и махать золотой чашей на трёх цепочкой, в которой тлеют благовония – «народило».

– Ох, Юля, – скорбно прошептал Давиан. – Как же жалко… как же печально.

Давиан сокрушился от того, что не смог попрощаться с той девушкой. Его прибрали моментально, мгновенно пустили в оборот действий партийно-воспитательной машины, дав только вещи собрать, а после чего его посадили на самолёт и отправили получать опыт. Сейчас он думает, что если бы была хоть одна свободная минутка, хоть один-единственный момент он бы потратил его на прощание с этим человеком, который последний в этом мире, с которым он может быть откровенным, свободным. Она для Давиана – свет во мраке коммунистического бытия, без которого он сойдёт с ума, как ему кажется.

Идя переулок за переулком, двигаясь по абсолютно прямым, с изгибами и поворотами только на девяносто градусов, улицам, Давиан выходит к большому высокому строению. Юношу поливает холодный свет ламп, вокруг него толпа людей, которые теснятся и давят друг друга, как крысы в узком тоннеле, но он не обращая ни на что внимание, продолжает топать к Складу Квартала №11 Сверхулья №1. Он поднимает голову с искрой скорби и гнева смотрит на место работы, вспоминая то, что рассказывали ему о нём.

Народное управление ресурсных складов – огромнейшая сеть перераспределения всех материальных благ, которые добываются в Директории Коммун. Вся сфера повинности Труда работает на эту машину. Денно и нощно отправляя на её склады, то что было добыто или произведено в цехах и на заводах.

– Проклятье, – выругался юноша, подходя к зданию.