Ава

— Да и сережки не так просты, — отметил он, убрав выбившийся огненный локон девушки за ушко, и прижал ладонь к ее щеке. — Они могли быть бриллиантовыми, но жемчуг для нас обоих имеет куда больший смысл. Не так ли, моя Венера?

Он произнес последние слова с такой заговорщической улыбкой, что щеки Хейз снова вспыхнули ярким румянцем, но в глазах вмиг заплясали игривые чертята. Оправдывая их ожидания, ладонь Роберта незаметно переместилась под волосы Авы и согрела своим прикосновением ее шею.

— Как и имеют смысл для нас цитаты из «Ночь нежна», — закончил свою мысль Рид и мягко привлек любимую к себе. Она охотно подалась ему навстречу и, укутав себя и возлюбленного в меховую накидку, поцеловала нежным и глубоким поцелуем.

Они долго целовались в свете праздничных огней, укутанные запахами хвои и сладостей, согретые теплом меха, и никак не могли насытиться. Осознание того, что после предстоящей ночи они еще нескоро увидятся, только сильнее подхлестывало горящую в них страсть и пьянило не хуже самого крепкого шампанского.

— Я хочу выпить за нас, — на выдохе произнесла Ава, оторвавшись от губ Рида, и потянулась к бокалам. — У меня есть хорошая идея для тоста.

— Подожди. Не спеши, — перехватив ее ладонь, произнес Роберт и встал с дивана. — Выпить мы еще успеем. Но для начала я хочу, чтобы мы насытились друг другом перед моим отъездом.

— Думаешь это возможно? — прыснула Ава, поднимаясь следом.

— Я постараюсь, — не без лукавства в тоне и взгляде пообещал ей Рид и, мягко удерживая ее ладонь в своей, отвел любимую в спальню.

Приглушенный свет свечей мягко отражался на шелковых простынях, заставляя их сиять в полумраке и переливаться на изгибах складок. Своим благородным темно-бордовым цветом они навевали мысли о бокале красного вина или густой крови и каждой новой ассоциацией сильнее будоражили воображение. Они манили, вызывали желание прикоснуться к ним, провести по их гладкой скользящей поверхности, но черные кожаные перчатки в компании глухой повязки на глаза и кляпа своим строгим видом вынуждали держать руки при себе. Ава боялась прикоснуться к перчаткам, но и не могла отвести от них восхищенного взгляда. Они принадлежали Хозяину, но в отличие от тех, которые он обычно носил, у данных была своя волнующая особенность. Каждый палец перчаток заканчивался коротким и заостренным серебряным когтем. Один только их вид заставлял щеки Авы пылать, а сердце биться чаще. Она не могла дождаться, когда ими прикоснутся к ней, но ее Господин не спешил. Он любил растягивать удовольствие и, сверх того, обожал заставлять нервничать и томиться в ожидании свою маленькую послушную, но такую страстную и пылкую рабыню.

Она ждала его перед кроватью обнаженная, с собранными в высокий узел волосами. Из одежды на ней остались только черные батистовые трусики и меховая накидка. Мехом были оторочены изнутри кожаные наручи на прижатых к груди руках и поножи на босых ногах. Ареолы ее сосков туго обхватывали жгутики изящных зажимов с золотыми деталями и легкими подвесками. Они сдавливали не больно, но достаточно ощутимо, чтобы не забывать о них. Всякий раз, когда Ава, кутаясь в свои новые меха, случайно задевала их, на границе между ее воспоминаниями и фантазией вспыхивали образы того, как Хозяин дотрагивается до ее груди. Целует ее, кусает… Она не могла дождаться, когда же он снова прикоснется к ней, и ей стоило немалого труда не обернуться, когда она услышала его шаги позади себя.

Он встал за ее спиной и, вдохнув аромат благоухающих благородной пудрой и пряными цветами медных волос, мягко положил ладони поверх накидки на ее плечи. На нем сегодня были только черные брюки и больше ничего. Его дыхание жаром обдало ее прикрытую рабским ошейником шею, и он прикоснулся губами к ее хрупкому загривку с очаровательным золотисто-рыжим пушком. Короткий поцелуй быстро и незаметно превратился в легкий укус, и, не сдержав полного истомы вздоха, Ава блаженно прикрыла глаза. Улыбнувшись ее реакции, Роберт снова наградил ее хищным поцелуем, поймал мочку ее ушка и медленно потянул за жемчужную сережку. Тяжело дыша, девушка плотнее прижала к себе мех, будто ища объятий любовника, но как послушная рабыня не осмеливаясь попросить Господина прямо.

Оставив в покое ее сережку и покрасневшее ушко, Роберт мягко забрал у нее накидку и небрежно бросил ее к изголовью кровати, к шелковым подушкам. Пришел черед совсем других аксессуаров.