Атомный век (СИ)

Берзалов понял, что этот разговор почему-то важен для Гучи, но не стал вдаваться в подробности. Дружат они, что ли? – вспомнил он. Только странная это дружба: здоровяк Гуча и толстяк Бур. Пат и Паташонок. Кажется, их так и звали за спиной. Значит, Бура надоумил Гуча, решил Берзалов. А ещё они, кажется, из одного южного города? Точно – из Донецка. Бывал я там проездом, вспомнил Берзалов. Пиво там «сармат» хорошее, а ещё женщины красивые – чёрноглазые, длинноногие, ну и жарко, конечно, асфальт плавится.

– Конечно, правда, – ответил он, расставаясь с воспоминаниями, как хорошо жилось до войны и как мы были счастливы, только этого не понимали, были недовольны всем и вся. Жаждали перемен. Горланили на Болотной площади. И дождались-таки. – После первого боя увидим, – сказал он.

– Ну-у-у… а как он сегодня?..

– А зачем тебе?

Неужели, чтобы посмеяться? – удивился он.

– Да просто интересно… – сказал Гуча, из-за ложной скромности пряча глаза.

– В общем-то, на высоте для первого дня, – согласился Берзалов. – Ну… если не совсем на высоте… – поправил он себя, вспомнив, что Бур забыл оружие, – то вполне… вполне… Может, так из него десантник и получится?

Дело заключалось в том, что после войны в ВДВ брали всех, кто мог держать автомат, и Бура прибило к ним, как щепку к берегу, одной из волн войны, поэтому таких необученных рекрутов было выше крыши. Обычно они несли все хозяйственные нагрузки, их даже в караул не ставили, а если ставили, то так, чтобы они были под присмотром бывалых десантников. Однако бывалых десантников с каждым днём становилось всё меньше и меньше. Не пошлёшь же новичка в пекло? Вот бывалые шли и погибали, а достойно восполнять армию было некому.

– Это хорошо, это тоже справедливость, – с какой-то непонятной благодарностью закивал головой здоровяк Гуча. – Я ему всегда говорил: «Будь решительней и ничего не бойся!» Упрямый он.

– На упрямых воду возят, – иронически заметил Берзалов.

Точно, дружат, понял он, то-то Гуча радостно не заржал, как заржал бы любой другой на его месте, а только понимающе улыбался. Ну и хорошо. Значит, будет кому прикрывать Бура в бою. Он зачерпнул кружку чая, взял три куска сахара, напился и, позвав Гаврилова, Архипова и Юпитина – командира второго отделения, держать совет, что дальше делать, а главное – как делать. Ещё один такой инцидент, и они кого-нибудь не досчитаются. Берзалов считал, что им сегодня повезло. Во-первых, в первый день никого не убило, а во-вторых, странный эффект открыли – длинный-длинный коридор. Может, им вообще всё померещилось со страху? Ну и в-третьих, встреча с крикливым Скрипеем тоже окончилась благополучно, по крайней мере, никто не оглох.

Гаврилов выслушал рассказ об их приключения и сказал, подёргав себя за мочку уха:

– М-да-а-а… ничего себе, за хлебушком сходили! Дурилка я картонная! Отродясь ничего подобного не слышал. Коридор-то, должно быть, особый. Может, это какой-нибудь экзотический ход неизвестно куда?

В чужих устах такая вольность в суждениях показалась Берзалову чистой фантастикой. Одно дело думать об этом, а другое дело выслушивать от подчиненного в качестве глупости. Гаврилов позволял себе фантазировать очень и очень редко. Всё-таки он стоял на реалистических позициях пограничника. На этот раз была веская причина: Скрипей! Что это за чудо в перьях, и с чем его едят? Неужто, действительно, человек? Вот прапорщик Гаврилов и расслабился, не учёл реальности. Так подумал Берзалов, который сам не мог предложить ничего путного, кроме, в общем-то, понятного скепсиса. Всё и всегда имеет логическое объяснение. Только это объяснение надо найти – всего-то делов. А пока вместо логики работает суеверие.

– Как куда? – чуть развязно сказал Архипов, который был польщён, что его позвали на совещание, – ясно же, что в неизведанную область.

И этот туда же, вздохнул Берзалов. Какая ещё неизведанная область? С чем её едят? Но ничего не сказал, дабы не прерывать полёта фантазий подчиненных. Может, выскажут что-то дельное, конструктивное?

– Это уже попахивает какой-то фантастикой, – то ли осуждающе, то ли, наоборот, констатируя, сказал Гаврилов, давая тем самым понять, что он, если и верит в чудеса, то только при определённых условиях. – А вы сами что думаете, товарищ старший лейтенант? – обратился он к Берзалову.

– Трудно что-либо сказать… – начал Берзалов, его сковывало обязательство ничего никому не сообщать об американцах. Но ведь рано или поздно мы с ними столкнёмся, подумал он, тогда молчание будет хуже предательства. – Я думаю, что это какой-то оптический эффект типа зеркал, – сказал он, чтобы спустить фантазёров на землю.

– Очень даже может быть… Хотя что-то я о таких эффектах не слышал, – задумчив отозвался Гаврилов. – Нет, я конечно, не дока по жизни, но всё-таки в ней кое-что видел.

Юпитин, не по годам степенный, как столетний дед, тоже высказался:

– Среди бойцов ходит байка, что якобы «дубы» умеют проваливаться во времени. Может, «там» они с ума и сходят?