Атомный конструктор №1

Да, работать приходилось много, и вот некий эпизод из тех лет, рассказанный — в рамках возможного, одним из соратников Фишмана, лауреатом Ленинской премии и кавалером ордена Ленина Виктором Михайловичем Вороновым…

ШЕЛ 1967 год, все принимали повышенные обязательства к 50-летию Великой Октябрьской социалистической революции — давно ожидаемому юбилею. Не минула кампания обязательств и разработчиков ракетного комплекса Р-36: к знаменательной дате «ракетное» Министерство общего машиностроения и «ядерное» Министерство среднего машиностроения обязались поставить на боевое дежурство в Ракетных войсках стратегического назначения (РВСН) пятьдесят ракетных комплексов Р-36.

Однако возникли неожиданные и очень болезненные неприятности — могли быть сорваны не только обязательства, под вопросом оказывалась вообще программа оснащения РВСН новыми могучими МБР. Дело в том, что в одном из пусков ракеты Р-36 в ходе летноконструкторских испытаний (ЛКИ) головная часть (ГЧ) на финиш не пришла. Иными словами, она где-то на траектории спуска разрушилась и до условной цели не долетела. А это означало, что в том виде, в каком комплекс Р-36 существует, его на вооружение принимать нельзя по вполне понятным причинам.

Начался поиск причин аварии. Исследования предусматривали, кроме прочего, совместное статическое нагружение ГЧ и имитатора заряда инерционными нагрузками, возникающими на атмосферном участке спуска ГЧ.

До этого лабораторная отработка корпуса ГЧ и заряда проводились автономно, по отдельности, на имитационных макетах в соответствии с упрощенной методической схемой. Окончательное заключение о прочности конструкции в условиях действия инерционных траекторных перегрузок предполагалось дать уже после АКИ. Но при первом же совместном испытании корпуса ГЧ ракеты Р-36 и прочностного макета заряда корпус ГЧ в зоне фланца крепления заряда разрушился при нагрузках даже меньше максимальных эксплуатационных!

ЧП!! Чрезвычайное происшествие.

А кроме прочего — вопрос: «Кто виноват?»

Как правило, в ситуациях, связанных с разного рода отрицательными неожиданностями, руководство института «по-джентльменски» уступало «почетную» роль спасителя чести и достоинства «фирмы» Давиду Абрамовичу. Так было и на этот раз.

В Саров прилетел заместитель министра среднего машиностроения — знаменитый Владимир Иванович Алферов. Штаб замминистра расположился в кабинете Харитона, который тогда отсутствовал, как и Главный конструктор зарядов Негин. Рабочую группу по выяснению и устранению причин, ведущих к аварии возглавил Фишман.

В.М. Воронов вспоминал:

«Я был заворожен, наблюдая, как работал этот мощный тандем: Алферов — Фишман. В считанные часы был разработан план первоочередных мер по изучению причин поломки фланца силового корпуса заряда, и составлена программа совместных статических испытаний корпуса ГЧ и заряда на испытательных стендах КБ «Южное» в Днепропетровске.

В кабинете непрерывно звонил аппарат ВЧ, Владимир Иванович разговаривал с директорами серийных предприятий, договаривался об изготовлении и поставках крупногабаритных корпусных деталей заряда. При этом не забывал дать указание об аккордной оплате труда рабочих. Он распоряжался Военно-транспортной авиацией Министерства обороны, как гаражом собственного предприятия, непрерывно по ВЧ передавал временной график движения самолетов Ан-12 на предприятия и доставки собранных макетов в Днепропетровск.

Требовалось найти оптимальный вариант решения проблемы в конструкторском плане, а это было непросто: речь шла о практически серийном изделии с массой в несколько тонн, с метровыми габаритами! Но экстремальные условия — это была стихия Давида Абрамовича.

Он действовал четко, сосредоточено и смело принимал решения. Он умел видеть в любой проблеме главное и на нем концентрировать всю свою энергию. Независимо от общей стратегической программы действий были срочно разработаны исследовательские модели в масштабе 1:5 (то есть, в пять раз меньше настоящего заряда. — С.К.), которые можно было достаточно быстро изготовить на нашем предприятии, чтобы попытаться понять причину аварии. Ведь до этого на других аналогичных конструкциях при совместных испытаниях в условиях воздействия инерционных нагрузок не было расхождений в оценках прочности, а методики прочностных расчетов и статических испытаний не вызывали сомнений. И вдруг такой казус — да еще в самый неподходящий политический момент.

В итоге выяснилась невеселая картина. Как часто бывает «на войне», неприятности возникли на стыке двух «фронтов». В нашем случае — на стыке конструкции двух отраслей, Минсредмаша и Минобщемаша, в зоне соединения фланца заряда и шпангоута корпуса ГЧ. Фланец упрочнили…»