Ататюрк. Особое предназначение

Сказывались нервные перегрузки, увлечение спиртным и ночной образ жизни здоровья тоже не добавляли.

Вместе с ним в Анатолию ехал назначенный командиром Третьего корпуса в Сивасе полковник Рефет.

В помощники он взял воевавшего с ним на Дарданеллах и в Сирии полковника Кязыма и приятеля по военной школе подполковника Арифа.

Что же касается Рауфа, то он уже вышел в отставку и собирался принять участие в борьбе за Независимость в качестве гражданского лица.

Кемаль тщательно готовился к своей миссии.

С Джевадом, начальником Генерального штаба, он согласовал особый телеграфный шифр, подобрал двадцать офицеров для своего штаба и избавился от полковника Исмета.

Как он узнал, Исмет признался своему другу Карабекиру в том, что разуверился во всем и что ему лучше стать простым крестьянином.

— У меня нет денег, чтобы купить землю, и я не отдам ни свое оружие, ни мой мундир, — ответил ему Карабекир, которого только что назначили командующим 15-м армейским корпусом, одним из лучших в османской армии ьи который не было никаких причин для отчаяния, какое испытывал Исмет.

Кемаль попытался подбодрить Исмета и просил его оставаться в боевой готовности.

— Ты мне поможешь, — сказал он ему, — когда начнется настоящая работа!

Перед самым отъездом Кемаль имел долгую беседу с Февзи, назначенным инспектором Первой армии, и начальником генерального штаба Джеватом.

Генералы в один голос заявили о своей готовности сделать все возможное, чтобы оружие и снаряжение не попало в руки Союзников и шло партизанам.

Джеват дал ему личного шифровальщика, а Февзи сообщил, что уже организовал поставку оружия в Анатолию со стамбульских складов.

Если верить Юнусу Нади, сидевшему в тюрьме в одной камере с Фетхи, то Кемаль сказал своему старому приятелю:

— Я отправляюсь в Анатолию, получив должность военного инспектора, наделенного широкими полномочиями. Я думаю, что нашел наиболее подходящий повод, чтобы поехать в Анатолию. Правительство и дворец совершенно пренебрегают мною…

Как видно из этих слов, в них все же больше досады и обиды на «правительство и дворец», нежели радости от полученной возможности развернуться по-настоящему.

Более того, подобная командировка напоминала собою обыкновенную ссылку, в которую Кемаля отправлял Энвер при первой возможности.

Что бы та не говорили о высокой миссии, Кемаль ехал в Анатолию для исполнения полицейских функций по усмирению бунтующего населения.

И то, что выбор пал на него, во многом объяснялось тем, что никто из высокопоставленных генералов не пожелал менять относительно спокойный по сравнению с Анатолией Стамбул на напряженную жизнь по ту сторону Босфора.

И как знать, что выбрал бы тогда Кемаль: место помощника военного министра, если ему его, конечно, предложили, или поездку в неспокойную Анатолию.

Тем более, что сама по себе поездка в Анатаолию даже с такими полномочиями отнюдь не означала того, что мятежного генерала там ждали с распростертыми объятиями.

Правда, чуть позже Фетхи говорил Нади:

— Кемаль сказал, что не вернется сюда, пока не урегулирует проблемы, и он абсолютно уверен, что сможет их урегулировать. Он проанализировал все возможности и нашел пути решения всех проблем. Он уже решил, что откажется от всех своих званий и должностей, чтобы встать во главе национального революционного движения, которое он создаст. Он хочет подчинить своему влиянию государства Антанты, Блистательную Порту, дворец и Стамбул. Он будет использовать всё возможное, чтобы избежать расчленения страны…

Из всего сказанного Фетхи содается впечатление, что Кемаль ехал в Анатолию с уже готовым планом.

Особенно удивляют его слова о том, что Кемаль уже «нашел пути решения всех проблем».

Подобные заявления были свойственно скорее взрывному и непредсказуемому Энверу, нежели Кемалю.

Надо полагать, что Нади в своих опубликованных в 1955 году мемуарах просто пел Ататюрку диферамбы, которого в те годы превозносила вся нация.

А вот сам Али Фетхи в своих «Мемуарах», опубликованных только в 1980 году, не сказал ни слова о каком-либо плане, разработанном Кемалем перед отъездом в Анатолию.

Как вспоминал Фетхи, 14 мая Кемаль посетил его в тюрьме.

— Не грусти! — сказал он, — Мы не собираемся оставаться в подобной ситуации и бросать родину в таком положении. Много раз в своей истории наша нация с успехом преодолевала подобные кризисы…

Так что не было никаких планов, ни тем более «решения всех проблем».

Было желание разобраться в обстановке и, по возможности, «не остаться в подобной ситуации».

Благо, что силы для этого у Кемаля были. А как он ими умел распоряжаться, мы уже видели.

Перед отъездом из Стамбула Кемаля принял султан.

Четырнадцать лет спустя президент Турецкой Республики графически изобразил знаменательную встречу.

Он начертил прямоугольник, изображающий салон, где проходила встреча, вверху нарисовал красный круг — это место, где сидел Вахидеддин; из окна султану открывался вид на гавань, где стоял флот союзников, угрожая его дворцу.

Перед красным кругом Кемаль поставит красную точку, а рядом с ней напишет «moi»(«я»).