Артемий Волынский

Одним деньги давались безвозмездно «на проезд за моря», «для удовольствия экипажу» или без всяких объяснений; другим — в долг. Артемий Петрович в числе счастливчиков не был и только один раз, в апреле 1736 года, получил пять тысяч рублей в виде беспроцентной ссуды на пять лет ^{275}, вернуть которую он так и не успел.

Что же касается земельных пожалований, то и при Петре I, и при Екатерине I, и при Анне все его старания остались без результата. «И хоть уже три раза в разные времена обещаны мне были деревни, но никогда по несчастию моему, до моих рук не дошли — иногда за всегдашними отлучками моими, а иногда за препятствием моих злодеев», — жаловался Волынский в уже цитированном «Приложении». В общем, он был прав: у него хватало и длительных, порой на годы, командировок; и врагов, которых он умел наживать вспыльчивостью, невоздержанностью на язык и решительными действиями.

Но всё же хозяйство у Артемия Петровича имелось отнюдь не маленькое. По справке Камерколлегии (1733), за ним по первой ревизии числились несколько имений: подмосковные Петино (24 крепостные души) и Вороново (171 душа), Новоникольское в Дмитровском уезде (159 душ), Телешово в Вологодском уезде (79 душ), Васильевское в Юрьевском уезде (114 душ), Батыево в Луховском уезде (305 душ), Архангельское в Пензенском уезде (210 душ) и приданое жены — села Арефьино, Бабасово и Пурук в Муромском уезде (1455 душ) — всего 2576 душ. Чиновники, проводившие конфискацию имений в 1740 году, насчитали в них 2517 душ. В январе 1742 года детям Волынского были возвращены Вороново (180 душ), Новоникольское (56 душ), Филютино в Вологодском уезде (91 душа), Арефьино (1085 душ), Васильевское (ПО душ), Батыево (210 душ), вотчина «на речке Шайбуге» в Казанском уезде (102 души), Архангельское (264 души) и деревня Азася (116 душ) в Пензенском уезде — всего 2214 душ ^{276}. В Казанском уезде на речке Шумбуме он устроил винокуренный завод ^{277}. Помещик явно старался расширить свои владения и прикупал к имениям всё новые пустоши даже небольшими участками. Так, В 1724 году он приобрел у подьячего Ивана Валяева 25 четвертей в Пензенском уезде «за Сурою», в 1728—1730 годах купил в тех же краях десять четвертей у братьев Василия и Ивана Приклонских, 100 четвертей у стольника Ивана Борисова и еще сотню у стольника Ивана Лебедева; в Муромском уезде в 1729-м — 9 и 14 четвертей у Семена и Кирилла Плотцовых, в 1732-м — 12 четвертей у рейтара Бориса Осоргина. В 1739 году кабинет-министр стал обладателем деревни Бяково в Юрьевском уезде (купил у подполковника Федора Обухова), 120 четвертей на реке Азяк в Пензенском уезде (купил у Анны Григорьевны Аничковой); от майора Ивана Наумова ему перешли 50 четвертей в Инсарском уезде ^{278}.

По меркам того времени Волынский мог бы считаться весьма богатым помещиком. Однако имения не приносили дохода и не обеспечивали нужды столичных резиденций барина: сам он не раз указывал, что хлеб вынужден покупать на рынке. В бытность губернатором, по собственному признанию, он получал со своих крестьян не более 500 рублей в год. Сохранившиеся бумаги его архива, в отличие от документов его товарища Платона Мусина-Пушкина, не содержат сведений о суммах оброка и отправке в Москву и Петербург огромных обозов со всякими «домовыми припасами».

Зато среди хозяйственных дел встречаются известия: «…со крестьян оброчных денег в зборе толко шесть рублев да ржи тритцать пять четвертей», — и указания: «…пишет ко мне Петр Васильевич, что по осмотру ево в Воронове рожь не веема надежна, так что как бы исправить к будущему году сев; и для того осмотрить тебе в Воронове рожь гораздо, и буде ненадежно севу без прибавки семен, исправить то, что принадлежит к тому на Семены ржы в прибавок, не допуская покамест не наступит сев, у кого займи, а буди взаймы взять не у кого, то хотя и купить надобно».

Барина эти вести не радовали: он требовал их проверки: «…послать в муромские деревни немедленно Якова Кашинцова», чтобы выяснить, кто из крестьян действительно не может заплатить «за скудостию и за недородом хлеба», а кто «имеют промыслы торговые и протчие, и таким всем статца нельзя, чтоб все не могли ничего заплатить», и «приказать ему, Кашинцеву, с таких, у которых… хлеб родился и которые имеют промыслы, с тех как оброчные денги, так и хлеб по окладу збирать» ^{279}.