Артем Гармаш

Возглавлял штаб большевик Кушнир, настоящая фамилия — Третьяков, Петр Григорьевич. Прибыл из Екатеринославщины. Недавний председатель завкома одного из заводов в Новомосковске. Металлист по профессии, человек с дореволюционным партийным стажем и единственный из всей пятерки человек, не раз сидевший в тюрьме и даже побывавший в Сибири, будучи приговорен в 1915 году военно-полевым судом к каторге за пораженческую агитацию среди солдат на фронте. С каторги вернулся после Февральской революции и с тех пор все время на партийной работе. В Князевку прибыл еще ранней весной с целой артелью таких же, как и сам, «мастеров на все руки» и больше месяца кем только не работал на ремонте дач. А с мая, когда сахарный завод за отсутствием сырья стал на ремонт, перешел на работу туда, теперь уже по своей настоящей специальности слесаря-инструментальщика. Там и жил — на территории завода, в общежитии, с такими же пришлыми рабочими, среди которых имел немало единомышленников.

Супрун Мирослава Наумовна прибыла из Славгорода, но кружным путем — через Полтаву, куда в марте выехала с отступающими войсками. В Князевку приехала под видом служанки, вместе с семьей профессора Красицкого Михаила Павловича, которому на самом деле приходилась родственницей через своего брата Григора Наумовича, его зятя. Но эти родственные отношения ее с Красицкими никому здесь не были известны, кроме своих — членов семьи профессора и хозяина дачи, отца Митрофана из Покровской церкви и его попадьи, родной сестры Михаила Павловича. Соответственные были у Мирославы Наумовны и документы на имя Олены Гринько. Но так как в местечке немало было дачников из Славгорода и можно было легко столкнуться с кем-нибудь, кто знал ее в лицо и знал о ее партийной работе в Славгороде, жила она очень замкнуто, а то и вовсе исчезала на целые недели из дому, если не в Озерянскую волость смежного уезда, то в Зеленый Яр — по своей подпольной работе, как член штаба, ответственная за состояние санитарно-медицинской службы в партизанских отрядах.

Середа Юрко Панасович был из Полтавы. Кооператор, во время войны «земгусар», а после революции сотрудник в аппарате «Селянської спілки», член уездного комитета украинских эсеров, принадлежал, так же как и Гудзий, к левому крылу партии, которое уже только теперь, при немцах, в мае на съезде в Киеве отколовшись, создало отдельную партию украинских левых эсеров под названием «боротьбисты». В Князевке учительствовала его жена. Собственно говоря, это обстоятельство и было решающим при утверждении его кандидатуры в партизанский штаб. Потому что, в отличие от других, имел вполне законное основание и даже крайнюю потребность поселиться в местечке: не оставлять же ему без присмотра жену накануне родов, да и к тому же еще и без крыши над головой, так как немцы, захватив местечко, сразу же превратили земскую школу, где работала и жила она, в казарму для своих солдат. Поэтому должен был устраиваться где-то на частную квартиру. А будучи человеком предприимчивым и ловким, сумел использовать и это обстоятельство наилучшим образом, в интересах общего дела. Долго искал, но нашел то, что нужно было: изолированную комнату через сени у одинокой старухи. Лучшего места в смысле конспирации и не найти. Именно здесь потом чаще всего и собирались они на свои заседания штаба.

И, наконец, Смирнов Петр Максимович. Был он из Рязани. Воевал на Юго-Западном фронте, на территории Украины его и захватила революция и гражданская война. Потеряв свой артиллерийский дивизион, он изъявил желание, а политотдел армии рекомендовал его Полтавскому губкому для партизанской борьбы в тылу немцев. Жил на легальном положении, даже ходил в своей военной форме — с погонами прапорщика. И вовсе не потому, что не имел штатской одежды, а из соображений конспирации. Служил в уездном земстве в Славгороде, инспектором народных училищ. Сейчас, во время школьных каникул, жил на даче в Князевке, подрабатывая к жалованью еще и уроками. Но и теперь вынужден был частенько ездить в Славгород по школьным делам. Хотя на самом деле не так по школьным, как по делам партизанским. Именно через него штаб поддерживал связь со Славгородским партийным комитетом, в состав которого входил и он. Поэтому никогда не возвращался домой с пустыми руками. Как в переносном, так и в буквальном смысле. И товарищи всегда ожидали его с большим нетерпением.

Так было и на сей раз. С той только разницей, что к нетерпению примешивалось беспокойство. Ведь поехал Смирнов с управляющим Галагана его лошадьми, с ним должен был и вернуться, но не вернулся. А сам управляющий прибыл домой поздно вечером, по той, дескать, причине, что немцы до самого полудня не выпускали никого из города, пока не кончилась облава. Об этом стало известно еще с вечера Кушниру с Гудзием (Мирославы Супрун и Середы не было сейчас в местечке) — они имели своего человека среди дворовых Галагана.

Уж не с этим ли связана и задержка Смирнова?