Армагеддон был вчера

Когда он вернулся к своей стоянке, с удивлением отметил, что народу у костра прибавилось. Все свои, конечно, но вот кого он больше всего не ожидал увидеть, так это учителя с женой. Рядом сидела Леночка, зябко кутаясь в шалюшку и обняв руками худые коленки, несчастная как мышь в половодье. Растрёпанные волосы выбились из-под кепки, глазки припухли от постоянного недосыпания и слёз. Он знал, что она почти каждую ночь плакала украдкой, словно стесняясь его – такого несгибаемого. Но днём виду не подавала, держалась стойко – у сильного мужчины и жена должна быть ему под стать. А у него при виде её слабых потуг сердце разрывалось от жалости. И слёзы наворачивались на глаза от бессилия и невозможности взять на себя хотя бы часть её страданий. Он сделал всё, что только могло от него зависеть, и теперь это всё в руках Главного Диспетчера. Аминь.

При виде его учитель оживился, засуетился, уступая место поближе к жене и костру.

– Тимофей Максимович, – жалко пролепетал он, – а мы специально вас дожидаемся. Мы даже Леночку разбудили. Нечаянно, конечно!

«Мириться пришёл», – хмуро подумал Тимоха. Сейчас будет канючить замолвить и за него словечко перед Координаторами. Смотреть противно.

– Ну, а я, пожалуй, пойду сосну, – неожиданно сказал академик и ретировался с излишней поспешностью.

Тимоха присел рядом с Ленчиком на чей-то заботливо подставленный рюкзак. Поправил на ней шаль, демонстративно медленно вытащил сигареты, прикурил от кривой головни. Также неспешно выпустил дым.

– Я уже здесь, – мрачно напомнил он. Посмотрел на Ленчика, она украдкой пожала плечами: мол, а я почём знаю?

– Понимаете… гм… видите ли… – сбивчиво попытался начать учитель. Тимоха понимающе усмехнулся про себя.

Учитель понял это по-своему, покраснел, но зажмурился и закусил палец.

– Понимаете… я и Рита… я и моя жена… – он никак не мог начать. Слова душили его, не желая вырваться наружу, и он судорожно сглатывал их, дёргая худым кадыком. Несколько раз потёр ладонями сизые виски. Жена осторожно положила свою узкую ладошку ему руку, что-то зашептала на ухо. Смотреть на неё было жалко – исчезла надменная графиня, что садилась в автобус в самом начале пути. Теперь это была лишь тень той эффектной женщины: пыльные волосы спрятаны под шёлковым платком, щёки потеряли цвет и ввалились, белки глаз практически не видны из-за полопавшихся жилок, а веки и тонкий аристократический нос распухли от долгого плача.

Ленчик не выдержала, участливо потрепала учителя по другой руке:

– Успокойтесь, Игорь Михайлович. Всё будет хорошо, вот увидите. Рита, поверьте: Тимка самый замечательный, он всё умеет, и он обязательно вам поможет. Всё будет…

Губы у Риты задрожали, они прикрыла веки, но предательская слеза уже пробежала по щеке и повисла на подбородке.

– Да, – решительно встряхнул учитель своими седыми волосами. – Всё должно быть хорошо!

«Странно, – подумал Тимоха. – Он вроде бы не был седым!»

Игорь Михайлович распрямился, развернул плечи, даже как будто стал выше ростом, пригладил свободной рукой волосы. Глаза лихорадочно блестели, как у безумного, или нет – скорее, как у человека, принявшего, быть может, Самое Важное Решение в жизни. Так смотрел на мир легендарный Дедал, собираясь сделать первый шаг в пропасть.

– Тимофей Максимович… – торжественно начал он. Голос предательски сел, он торопливо откашлялся: – Тимофей Максимович. Мы все читали правила эвакуации, отпечатанные на обратной стороне анкеты каждого претендента… – он замолчал, дождался, пока Тимоха замедленно кивнул, сам дернул головой в ответ. Затем достал свою анкету и зачитал: – Пункт шестнадцатый: «Каждый претендент имеет право только на одну попытку и один голос. Каждый претендент вправе использовать свой голос только один раз и в пользу только одного претендента, как то: в пользу самоё себя либо в пользу другого претендента, по желанию. При этом имярек теряет…» Ну, это уже не важно…

Над костром повисла гнетущая тишина.

– Вы это к чему? – осторожно поинтересовался Тимоха.

Учитель снова откашлялся и продолжил, словно не слыша вопроса:

– Пункт тридцать второй: «Каждый претендент мужского пола допускается до участия в отборочном туре только при наличии с ним двух женщин детородного возраста, признающих де факто и де юре это обстоятельство…»

Тимоха поморщился: они с Ленчиком тоже читали эти сволочные правила, нопредпочлисделатьвид,будтоэтогопунктатамвообщенебыло.Понадеялись, что всё решится само собой. По приезду.

Игорь Михайлович свернул свою анкету, словно царский указ, и так же торжественно продолжил блеющим голоском:

– Я отдаю свой голос вам, Тимофей Максимович… Нет-нет, не перебивайте, я точно знаю, что не смогу пройти медицинский контроль – у меня обнаружили… впрочем, это тоже не важно... – на этом месте горло учителя перехватил неожиданный спазм, он зашатался, и почти беззвучно прошептал: – …и мы с Ритой просим вас вписать её в анкету второй женой…

Ленка ахнула и прижала ладони ко рту. Кровь отхлынула от лица, глаза стали дикие.