Армагеддон. Апокрифы

— Не утрируй Сэмми. Мы такие же люди. Если от этого будет проще, воспринимай нас как старших кузенов, которые рады возможности вернуться на историческую родину, навестить родню. Просто нам повезло, что она момент Первой катастрофы мы оказались на материке, где были средоточены мощности.

— Так Атлантида — это все-таки не остров?

— Влияние стереотипов. Мы называем его на более привычный тебе манер — Атлансия, а себя атлантами. Ты спрашивал о том, как удалось обмануть горгонцев, при твоем непосредственном участии?

— До сих пор не понимаю, хотя ты объяснял — попробуй еще раз. На наш технический манер.

Харон сел рядом, и симбионт, чувствуя намерение, тут же пополз по ногам вверх, оголяя их выше колен.

— Мы воспринимаем зримый, вещественный мир через пять органов чувств. Остальные пока не суть. Все они, сигналы, идущие от рецепторов к мозгу, который их интерпретирует, обрабатывает. Даже вы уже научились эти сигналы улавливать, отчасти копировать и редактировать. Догадываешься что дальше?

— Думаю да. Придя тогда со мной к соглашению, ты имплантировал мне выпрямитель сигнала? Допустим, я проезжал через городок, но видел его обгоревшим, пустынным и безжизненным? Как так? Я ведь должен был разговаривать, элементарно общаться, объезжать машины, людей?

— И ты все это делал, как и в обычной жизни до катастрофы, но сигнал об этом изменялся в нашем, как ты сказал «выпрямителе» и до мозга доходил иным, или вовсе стирался, подстраиваясь.

— А если бы у Шамана в меня вживили микрокамеру? Вы за пол часа чего творите, у них были сутки.

— Ну а как ваши камеры не видят нас прямо сейчас? Тот же принцип. Датчик-сигнал-запись.

— Выходит, после соглашения в так называемом сне на боте горгонцев, они с меня сняли часть своих же ограничителей, и я стал видеть окружающих меня людей? Бог мой, одиночество в толпе! Это страшно.

— Ты многое пережил, и все мы тебе очень признательны за твою жертву. Но вот твоя награда.

Сэм помолчал, болтая ногами в прозрачно изумрудной воде, решился:

— А может так быть, что все окружающее всего лишь симуляция?

Харон столкнул его с плавника-отростка в океан, отвлекая от дум, и расхохотался:

— Это жизнь, друг мой. Как любовь, как дружба, жертвенность и верность. Не химическая реакция в мозгу, от полученного сигнала, а нечто истинно людское, ради чего стоит жить, вопреки иллюзии фатума.

Он протянул ему руку и Сэм, смахивая с лица воду и упираясь ногами в упругий бок полез обратно.

— Пусть смерть — это часть бытия, но самая пустяковая ее часть.

Рядом с его рукой проклюнулась мембрана, и только они зашли внутрь, как Левиафан, вспенивая океан, как сказочная рыба-кит степенно и величественно погрузился в его недра. Хотя был в сотни раз больше. Лишь чайки могли поведать его тайну. Пролетавший же в выси спутник, сканируя все в сверхвысоком разрешении, как всегда, ничего не увидел. А если и видел, то тут же спешил забыть.

Глава 09. Воины и эстеты

Харон объявил проверку всех систем Левиафана, дал команду на всплытие и самый малый. По отчетам биотехников, живой ковчег порядком отощал, спя в режиме консервации и ему была необходима пища. И поскольку он находился в богатом жизнью океане, то неспешно плывя прореживал поля планктона, а буде попадется, то человеческий мусор. Благо, в Тихом океане хватало и того и другого. Поглощать крупную, неразумную органику без решения капитала или его замов, запрещалось. Прощаясь с Сэмом, Харон посоветовал прогуляться наверх, и воспользоваться редким спокойным днем. Медперсонал выпустил Лизу из лазарета облаченной в голубой симбионт, сославшись на то, что ее ветхое платьице расползлось прямо в руках, дали то, что было под рукой. Хотя он подозревал что ее одежду просто утилизировали от греха подальше. Да и они с Иваном тоже хороши, не удосужились взять для нее обновки в каком-либо из условно пустых городов. Лиза была на седьмом небе от счастья, считая себя теперь настоящим атлантским бойцом. Врачи не стали ее переубеждать, лишь улыбались, все-таки единственный ребенок на весь ковчег. Сэму же такой роскоши не предложили, а он скромно умолчал.

Выйдя наверх, он удивился открывшемуся виду: посреди широченной спины ковчега зеленел огромный прямоугольник травы, будто иллюстрация сказки Ершова, демонстрируя попавшую в опалу чудо-юдо рыбу-кит, с целым городом на спине. И долго бы он стоял в проходе, если бы не Столяров, проходивший с группой бойцов, мурлыкающий по нос «синее море, только море за кормой…» и хлопнувший по плечу.

— Ты чего застыл Сэм? А это — он проследил взглядом — внутренняя оранжерея, с особым видом травы, усиленно вырабатывающих кислород. Внутри в ней необходимости нет, мы и попросили поместить ее снаружи, вроде стадиона для тренировок. Не подстрижем, так вытопчем. Самое то.

— А какие тренировки? — Сэм наконец закрыл рот.

— Силовые, боевые, огневые — для десанта. Да и Ване будет где безопасно симбионт обжить.

— А он живой что ли? — пристраиваясь в конце колоны спросил вконец огорошенный канадец.