Архив Шамбала

Готовя самую первую экспедицию, Бокий понял, что помогать ему будут мало, а мешать — много. Знал даже, откуда ветер дует, но чувствовал себя спокойно. Все были уверены, что у Бокия есть какое-то особое, совершенно секретное задание, полученное именно от Ильича. Всех это пугало, в крайнем случае сдерживало.

Ударить открыто — опасно: мало ли что! А вот ударить исподтишка, скрытно, так, чтобы и непонятно, кто же ударил на самом деле, это — мастерство!

Началось все с того, что в дело вдруг, ни с того, ни с сего, влез нарком иностранных дел товарищ Чичерин. Влез и помешал. Экспедицию отменили. Только позднее Бокию удалось пронюхать, что за спиной Чичерина тогда стоял Генрих Ягода. Много времени ушло на понимание, в чем заключался интерес Ягоды. Зато потом приятно было рассчитаться за все сразу.

Барченко от результатов первой экспедиции впал в детский восторг и, казалось, просто забыл, что есть и другая жизнь. Работал, как проклятый, по двенадцать — четырнадцать часов в сутки, забыв о возрасте. Впрочем, это уж его дело. Бокию важно было получить результаты. Первые, пусть небольшие, пусть ошибочные, но они покажут: правильный ли путь выбран.

Когда же Барченко доложил об итогах, восхищению не было конца: при таких темпах к середине сороковых, крайний срок — к началу пятидесятых уже будут работать новейшие методы не только использования, но и перевоспитания человеческого материала. Они принесут свои плоды — и засияет над всеми континентами пламя всеобщего счастья!

Вот тут-то и появились проблемы, черт бы их побрал!

Поначалу Блюмкин был подключен к операции почти «вслепую». Иначе говоря, действовал в том направлении, которое ему указывали. Облачившись в одеяние буддийского, кажется, монаха, сам побывал в Тибете. Работал, как всегда, артистично, что уж тут попусту говорить. Мастер разведки товарищ Блюмкин, настоящий мастер!

Мастер-то мастер, но просчет бывает и у мастеров. Можно сказать, и не просчет вовсе, а так, нелепая случайность.

Во время визита в Москву Варченко вдруг упомянул какие-то «новые материалы». Помянул, как о чем-то таком, что им обоим хорошо известно.

Бокий не понял и свернул разговор, предложив встретиться вечером и насладиться хорошим ужином. Варченко не отказался, а вот во время ужина Бокий его и допросил. Вежливо, мягко, деликатно, но допросил. И узнал много неожиданного.

Оказывается, Блюмкин каким-то образом вышел на группу Варченко и начал с ним работать. Более того, у Блюмкина откуда-то появились свои свитки, будто бы привезенные из Тибета! А это уже — нарушение. Сотрудничество с Варченко курирует-то он, Бокий, а не Блюмкин.

Однако обращаться к руководству Глеб не стал. Слабая позиция. Скажут, что Бокий занимается интриганством, вносит в отношения с товарищами по партии буржуазный дух нездорового соперничества и индивидуализма. Нет, не надо. Поступим иначе.

Дождавшись, когда Блюмкин снова уедет в очередную «деловую поездку», Бокий посетил питерскую лабораторию и забрал у Варченко «для ознакомления» несколько свитков. При этом специально попросил именно те, которые принес Блюмкин. Свитки, конечно, не вернул, а передал другому человеку. Умному, молодому, перспективному! И результат, кстати говоря, получился совсем неплохой.

…Политик, лишенный амбиций, невозможен в принципе. Человек, вознесшийся на самый пик политической пирамиды и искренне предлагающий выслушать всех и поступить по воле большинства, имеет только одну возможность остаться в истории — в качестве красной тряпки для моралистов: никогда так не делайте! Никогда не идите на поводу у толпы, у всех!

Говорят, что люди пишут историю. Никто и никогда не сможет сказать, что люди ее написали. Небольшая деталь, казалось бы, совсем малозначительная, а как важно — глагол несовершенного вида! И в этой своей форме он отражает вещь простую и невероятно сложную, одновременно: никогда история не станет наукой, подобной, например, геометрии или физике, где царят строгие и четкие формулы!

Если в самом юном возрасте понял и запомнил человек про «дважды два — черыре», то никогда более он в этом не будет сомневаться. Никому и в голову не придет запутывать людей, доказывая, что «дважды два» все-таки, может, и не равно четырем. Да если даже и найдется такой сумасшедший, то вряд ли его кто поддержит.

А вот в истории люди будут спорить и опровергать друг друга веками в нескончаемой борьбе и неизбывной жажде доказать свою правоту. И в этих спорах важно, у кого больше сторонников. Кого больше, те и будут кричать громче, заглушая возгласы противников своими доводами. А кто громче кричит, того, как известно, лучше слышно!

Любой человек, сделавший хоть один маленький шажок на арену политики, уже считает себя тем, кто смог преодолеть обыденность, вознестись над ней и, следовательно, завоевать право управлять другими, теми, кто его окружал и остался там, внизу.