Архив

Но это невозможно! Он находится здесь уже несколько дней и даже не пытается срываться. У него такие яркие глаза, что даже малейшее увеличение зрачка становится сразу заметно. Он смотрит на меня своим невозмутимым синим взглядом. Все, что с ним связано, – такое нормальное, обычное, человеческое. А он сам – не человек.

Я вспоминаю, как он сломал Хуперу шею, и невольно делаю шаг назад.

– Что-то не так? – спрашивает он.

Все, хочется мне сказать. У Историй существует определенный сценарий поведения. С того момента, как Истории проснулись, они становятся все более напуганными и агрессивными. Те ощущения, что они испытали в момент пробуждения, обостряются и становятся невыносимы. Они никогда не бывают вменяемыми, спокойными и рациональными. Почему, в таком случае, Оуэн ведет себя так, будто он человек на прогулке, а не История, застрявшая в Коридорах? Почему его нет в моем списке?

– Ты должен пойти со мной, – говорю я, вспоминая, где находится ближайшая дверь на Возврат. Оуэн делает маленький шажок назад.

– Маккензи!

– Ты умер.

Он хмурит брови.

– Не говори чепухи.

– Я могу это доказать.

Доказать нам обоим. Нож, примотанный к голени, сам просится в руки, но я не столь безрассудна. Я уже видела, как Оуэн им владеет. Вместо этого я достаю ключ деда. Его зубцы заржавлены, но при желании им можно поцарапать кожу.

– Дай свою руку.

Он хмурится, но не протестует и протягивает мне правую руку. Я прижимаю ключ к его ладони – дед убил бы меня, ведь я сама кладу ключ в руку Истории – и резко его дергаю. Оуэн шипит от боли и отступает, прижав ладонь к груди.

– Я достаточно живой, чтобы это ощутить, – рычит он, и я уже боюсь, что ошиблась, но тут он смотрит на свою ладонь, и его лицо вытягивается от удивления.

– Позволь мне посмотреть, – прошу я.

Оуэн показывает мне ладонь. На коже остался тонкий порез, рваная линия, но кровь не идет. Он поднимает на меня глаза.

– Я не… – начинает он и снова смотрит на свою руку. – Я не понимаю. Я ведь все чувствовал.

– А сейчас больно?

Он потирает ладонь:

– Нет. Что со мной?

– Ты – История. Знаешь, что это значит?

Он молчит и разглядывает свои руки, ладони, свою одежду. По его лицу пробегает тень, и, сделав над собой заметное усилие, он отвечает:

– Нет.

– Ты – запись той личности, которой был при жизни.

– Призрак?

– Не совсем. Ты…

– Но я и есть призрак, – перебивает он. Его голос звучит громче, и я уже готовлюсь к тому, что он сорвется. – Я не из плоти и крови, не человек, я не живой, и я не реален…

Тут он останавливается, тяжело сглатывает и смотрит в сторону. Когда он поднимает на меня глаза, они абсолютно спокойны. Невозможно.

– Ты должен вернуться, – говорю я.

– Куда?

– В Архив. Это не твое место.

– Маккензи, – говорит он. – Здесь тоже не мое место.

И я ему верю. Его нет в моем списке, и если бы не существовало неопровержимого доказательства, я ни за что бы не поверила, что он – История. Я заставляю себя сосредоточиться. Он рано или поздно сорвется, это должно произойти. И тогда разбираться с ним придется мне. Лучше я сделаю это сейчас.

– Как ты сюда попал? – спрашиваю я.

Он качает головой:

– Не знаю. Я спал, потом проснулся, потом пошел. – Очевидно, что он вспоминает об этом только сейчас. – Потом я увидел тебя, и тебе нужна была помощь…

– Мне не нужна ничья помощь, – огрызаюсь я, и тут он делает то, чего не могут делать Истории.

Смеется. Это тихий, приглушенный звук, но сомнений быть не может.

– Ладно, что ж, – поправляет он сам себя. – Ты выглядела так, что не отказалась бы от небольшой помощи. Как ты сама сюда попала?

– Через дверь.

Он смотрит на вереницу помеченных дверей.

– Одну из этих?

– Да.

– И куда они ведут?

– Наружу.

– А я могу выйти? – спрашивает он. В его вопросе нет никакого нажима, чистое любопытство.

– Не через эти, – говорю я. – Но я могу провести тебя через дверь с белым кругом…

– Такие двери не ведут наружу, – спокойно перебивает он, – они ведут назад. Лучше, чем возвращаться, я останусь здесь.

Следует короткая вспышка гнева, но он тут же берет себя в руки, несмотря на то что Истории никогда не берут себя в руки.

– Ты должен вернуться, – говорю я.

Оуэн слегка суживает синие глаза.

– Позволь тебя немного смутить, – говорит он. – Почему должен?

Он что, пытается меня прочесть?

– Потому что ты…

В проходе раздается звук шагов.

Я достаю из кармана Архивный лист, но на нем нет записей. К тому же в данный момент я стою рядом с Историей, которой, согласно этому листку, не существует. Теперь я вряд ли смогу верить системе, как раньше.

– Прячься! – шепчу я.

Оуэн не двигается и смотрит в сторону:

– Не заставляй меня возвращаться.

Шаги все ближе, всего в нескольких поворотах отсюда.

– Оуэн, прячься скорее!

Он смотрит мне в глаза:

– Пообещай, что ты не станешь…

– Не могу, – шепчу я, – это моя работа…

– Прошу, Маккензи. Дай мне один день.

– Оуэн…

– Ты у меня в долгу. – В его словах нет вызова, нет обвинения или требования. Простое холодное наблюдение. – Ты сама это знаешь.

– Ты о чем?

– Я помог тебе с тем убийцей, Хупером.

Поверить не могу – он еще и торгуется.

– Всего один день.

Шаги уже совсем близко.