Архипелаги (СИ)

Когда Тори удавалось растопить ее лед, и девушка смеялась — что-то вертелось в груди под сердцем. Раньше-то они дружили: ели с одной палки сахарную вату в зоосаду, он катал ее на лошади, учил стрелять и водить паромобиль. Раньше, когда она ходила в коротком платье.

Только все поменялось. Эва вернулась из закрытой школы и поступила в Университет. Одуреть же: третья женщина в Естественнонаучном Университете! Первая — на факультете медицины. Ну, это-то из-за ее отца. Он там мог давать ей всяческие поблажки, вот Эва и возомнила себя сильно умной. Зазналась. Начала носить мужские аксессуары: портфели, папки, портмоне.

Ладно, это ее не портило. Как и родинка на щеке. Как и маленький рост. Как и худоба. Она умела выбирать правильные юбки. И блузки с кружевами в нужных местах. И забавные шляпки. Вот лучше бы она увлекалась шляпками, а не книжками!

Как он ее ждал, когда Эва уехала на два года в закрытую школу! Как мечтал, что будущим летом они половину времени проведут на конюшнях, а половину — в гараже. Мечтал, что Эва, наконец, созреет на большее, чем поцелуй в щечку. Ан нет. Вместо его подруги вернулась из Алумы совсем другая девушка.

Теперь она сторонилась Тори. Больше не смеялась его анекдотам. Не оставалась с ним наедине. Даже покататься на «Хаденсе» отказывалась. Сочувствовала венси. Занялась какой-то благотворительностью. Словом, поменяла образ жизни на респектабельный. Которому Тори уже не соответствовал.

А он все еще надеялся вернуть себе ту прежнюю, простую и понятную Эву. Может, если бы он смог увезти ее куда-нибудь, прочь от этих университетов, библиотек и театров — она бы исправилась? Только вот пока не на что увозить. Большой куш все обходит стороной его карман.

Тори жил от гонорара до гонорара. А порой и не жил — доживал. К тому же полностью зависел от Эвиного отца. И вот с этим пора было завязывать.

На следующий сезон он рванет в Алуму. Согласиться на предложение торгового магната, все тут бросит — и начнет новую жизнь. Завяжет с алкоголем и случайными связями. Играть будет только по пятницам. Но по крупному. Снимет маленькую комнату в уютном отеле, накопит на подержанную «Мартию». Летом займет первое место на Больших Гонках Архипелагов! Эва прочтет о нем в газете и пожалеет, что вела себя так глупо.

А сейчас нужно смотаться на Окраину к Миту. Принять у него ванну, одолжить одеколон, рубаху и носки. И выспаться, чтобы не опоздать на утренний заезд.

Тори вышел из кабака и хотел было нанять извозчика, но передумал. Если Мита дома не окажется, можно нарваться на неприятности с патрульными. Извозчики нынче борзые пошли, в долг не катают. Можно их припугнуть оружием, но они теперь патрульным свистят. Младший Эллусеа, вроде, не в городе, мз-за решетки его некому вытаскивать. А завтра заезд, так что… Тори почесал нос и отправился в путь пешком.

Солнце припекало не по осеннему, но снимать пальто он не стал. Решил срезать путь через Банкирский район, хотя места, где прошло детство, вызывали не самые приятные воспоминания.

Там когда-то жил Виктор Джон, сын банкира и молодой модной актрисы. Альберт Дименс души в нем не чаял: самые дорогие механические игрушки, два личных пони, настоящий тир, зверинец. Челси Таммек, которая родила ему ребенка, банкир тоже баловал и холил, но жениться на ней не собирался. Вроде у них, у мистри, нельзя было заключать брак с простыми людьми, без Дара. Или можно, но что-то там не то выходило с детьми и наследованием.

А потом отца уличили в сомнительных аферах с деньгами вкладчиков. Газеты трепали его имя по заголовкам, поливали грязью и мать Тори. Поскольку банкир никогда не берег свою репутацию, то его быстро выставили чуть ли не вором. Виктор не знал, да и догадаться не мог в том возрасте, что подкосило отца больше — финансовый крах или общественное порицание: прощальной записки, которая могла бы что-то объяснить, он не оставил. В одно туманное зимнее утро, расположившись за столом в своём кабинете с видом на океан, он выкурил последнюю сигару и пустил себе пулю в рот.

Виктора с матерью выселили из пятиэтажного особняка на Садовом бульваре. Челси не смогла забрать с собой ни платья, ни украшения — все описали за долги. За прошедшие годы она настолько привыкла к сытой и беззаботной жизни, что, очутившись на улице, растерялась. Ее красота за десяток с лишним лет устарела. Ее талант оказался посредственностью. Работать она не умела. Только играть.

И мать пошла к единственному человеку, который до последнего дня продолжал общаться с Альбертом Дименсом. К Бенджамену Эллусеа. Она просила у него сначала покровительства, потом — воспитать Тори, как приемного сына, потом просто — денег. На деньгах они остановились. Господин Эллусеа выделил Тори и Челси небольшое содержание и нашел квартиру. Как ни странно, он порой принимал их у себя в гостях. Детская дружба Тори и Эвы продолжалась.

Но мать пристрастилась к бутылке. За пару лет алкоголь, мужчины и порошок свели ее в могилу.