Ариссьель. Жизнь после смерти

У каждого без исключения человека на Земле есть невидимые проводники. Одного из таких проводников называют ангелом-хранителем, и он сопровождает человека на протяжении всей его земной жизни. Есть и другие проводники, которые помогают человеку иногда, при необходимости. Всем этим проводникам помогают земные люди, в основном родственники человека. Невидимые проводники, как правило, для общения используют телепатию, а проводники земные – речь, письмо, взгляды, прикосновения, музыку, телевидение и любые другие доступные средства. К сожалению, люди так сильно заняты своими проблемами, что не чувствуют и не слышат своих проводников. Но даже вступая с ними в контакт, люди чаще всего игнорируют подсказки, потому что услышанное неожиданно или даже неприятно для их ушей.

Возьмем, к примеру, твою дочь. Ее слова в твой адрес были для тебя учением, подсказкой, помощью, наставлением. Но вместо того, чтобы услышать проводника, который говорил ее устами, ты обвинял ее в наглости и дерзости, потому что она говорила нечто такое, что тебе совсем не нравилось. То же самое происходило и с твоим сыном, и с Моной. Каждый из них хотел помочь тебе, хотя ты воспринимал их слова как критику. Да и ты сам, не ведая того, например в делах, часто выступал проводником для своих близких и тоже чувствовал себя неловко в этой роли.

Помни об этом, когда вернешься на Землю. Будь уверен, что тебя всегда будут окружать проводники, в том числе и я. Я очень надеюсь, что ты не забудешь об этом.

Сказав это, МИШАЭЛЬ исчезает. Он оставляет меня продолжать наблюдения за моей прошлой жизнью. Я прекрасно знаю, что он строит планы на меня и мою будущую жизнь на Земле. Но я пока еще не готов. Впрочем, я уверен, он и сам не говорит о своих планах именно по этой причине.

Я возвращаюсь домой после неприятного инцидента с участием Марлен и моей дочери. У меня непринужденный и беззаботный вид: я до сих пор надеюсь, что Карина ничего не рассказала матери. Ненавижу дрязги и споры.

Дом меня встречает гробовой тишиной, хотя еще не поздно, всего семь часов вечера. Я обхожу каждую комнату. Никого. На кухонном столе записка от Моны: пишет, что ждала меня до шести, чтобы вместе со мной пойти на день рождения одной из ее подруг. Но раз уж я не вспомнил об этом, несмотря на то что она сто раз мне напоминала, то лучше мне туда и не ходить.

Можно подумать, что, кроме меня, никто ничего не забывает! Часто Мона, когда хочет мне сказать что-то важное, выбирает самые неподходящие моменты. Это может быть за столом, когда все дружно что-то обсуждают, или, что меня бесит больше всего, в моем кабинете, куда она может нагрянуть без предупреждения, без извинения, когда я не могу головы поднять от своих бумажных дел. Как можно при этом ожидать, что я запомню все, о чем она мне говорит? Если бы она действительно хотела, чтобы я вник и запомнил, она бы мне это написала. Неужели не понятно, что моя голова и так забита под завязку другими вопросами?

Если бы я знал, что вернусь в пустой дом, особенно в субботу вечером, я бы все организовал так, чтобы подольше побыть с Марлен. Вообще-то я рад, что забыл про день рождения. У меня нет ни малейшего желания оказаться среди малознакомых женщин и еще менее знакомых сопровождающих их мужей и выслушивать их скучнейшие истории. Тогда я решаю сходить в кино и возвращаюсь домой раньше Моны. А когда она входит в дом, я притворяюсь, что сплю. Понятно зачем: чтобы избежать ее нытья и жалоб.

Назавтра она заводит разговор о том, как сильно зла на меня, но обсуждать это отказывается: «К чему все эти разговоры? Они ничего не изменят, – объясняет она. – Каким ты был эгоистом, эгоцентриком и бессердечным, таким и останешься…» Мона на секунду останавливается, чтобы перевести дыхание, и я пользуюсь моментом, чтобы спросить, где Карина. «Уехала к подружке на выходные в Лорантиды», – отвечает она.

День тянется целую вечность. Я не решаюсь выйти из дому. Но времени не теряю: делаю звонки, отправляю факсы. У меня есть секретари, но я пользуюсь их услугами только при крайней необходимости. Почти все, что касается работы, я делаю сам.