Читаем Аракчеев полностью

Как бы то ни было, распространенное среди современников Александра I и воспринятое впоследствии историками мнение о том, что по окончании войны с Наполеоном он впал в совершенную апатию, охладел к государственным делам, выглядит довольно странно в свете известных фактов, свидетельствующих о попытках императора осуществить в России именно в этот период коренные преобразования государственного строя и если не провести, то подготовить освобождение крестьян от крепостной зависимости. О данных попытках не могли не знать в русском обществе: слишком много людей было втянуто в работы по подготовке преобразовательных проектов. Уж что должно было действительно остаться тайной, так это истинное значение графа Аракчеева при царском дворе, подлинный характер взаимоотношений последнего со своим государем.

Современникам той эпохи казалось, что император Александр в последнее десятилетие своего царствования попросту отдал управление Россией в руки Аракчеева. Внешнее действие государственной власти было организовано так, будто граф один управляет огромной империей, один стоит на пьедестале власти. «В том положении, в каком была и есть Россия, никто еще не достигал столь высокой степени силы и власти, как Аракчеев, — писал в своих мемуарах декабрист Н. А. Бестужев. — Этот вельможа, под личиною скромности, устраняя всякую власть, один, незримый никем, без всякой явной должности, в тайне кабинета, вращал всею тягостью дел государственных, и злобная, подозрительная его политика лазутчески вкрадывалась во все отрасли правления. Не было министерства, звания, дела, которое не зависело бы или оставалось неизвестно сему невидимому Протею-министру, политику, царедворцу; не было места, куда бы не проник его хитрый надсмотр; не было происшествия, которое не отозвалось бы в этом Дионисьевом ухе. Малые угнетались средними, средние большими, они еще высшими; но над теми и другими притеснителями, равно как и над притесненными, была одна гроза: временщик».

Никто из посторонних не видел, что одинокая фигура Аракчеева на политической сцене стояла не сама по себе, а подвешена была на нитях, кончики которых уходили вверх и не к кому иному, как к самому императору Александру.

Контуры этих нитей, которыми Его Величество управлял временщиком, а через его посредство всей Россией, заметно проступали только в переписке Александра с Аракчеевым, а сама эта переписка, естественно, утаивалась от современников. Так возникла едва ли не самая великая в русской истории XIX века мистификация. То, что император Александр в последнее десятилетие своего царствования удалился от дел по внутреннему управлению империей, было таким же мифом, как и то, что Россией в этот период управлял один Аракчеев.

Письма Аракчеева к Александру ясно показывают истинный характер их взаимоотношений. По содержанию своему они, за редким исключением, — скорее отчеты графа перед своим патроном, причем патроном весьма дотошным, интересующимся самыми мелкими подробностями тех дел, которыми граф занимается, да и не только дел.

Алексей Андреевич регулярно отчитывался перед государем даже в своих чувствах и душевных переживаниях. «Служба моя посвящена единожды привязанности моей к Вам, Государь, следовательно, будет вечно она одинакова, несмотря на все разные толки, партии и неприятности», — изливал Аракчеев душу Александру в письме от 25 ноября 1818 года. «Батюшка, Ваше Величество! — писал он 2 апреля 1819 года. — Милости ко мне Ваши чувствую в полной их цене и прошу Бога ежедневно, дабы он даровал мне только здоровье служить Вам чистою душою». 11 февраля 1821 года: «Здоровье мое собственно для меня очень плохо, но для усердия моего и душевной привязанности к вам, Батюшка, оно неизменно и еще крепче молодых лет». 24 апреля 1822 года: «Батюшка, Ваше Величество! Я более бы ни для чего не желал себе здоровья, как только для того, Батюшка, чтоб мог служить Вам; верьте истинному Богу, что я чувствую Вашу к себе милость и ценю ее как верный Ваш сын и слуга». 30 ноября: «Батюшка, Ваше Величество! Приближающийся день Вашего рождения есть в мире сем день моего благополучия. По сему-то и не могу удержать желания моего и не принести Вам, Батюшка, мое от истинного сердца поздравление. Прошу Господа Бога да продлит жизнь Вашу, да укрепит здоровье Ваше на перенесение тяжких трудов при нынешних лукавых человеческих мыслях и деяниях». 8 апреля 1825 года: «Я одного боюсь, что естьли мои припадки доведут меня до такого положения, что я не в состоянии буду исполнять моих обязанностей, кои я всегда с удовольствием и полным рачением по душевной моей привязанности к Вашему Величеству исполняю».

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии