Читаем Аракчеев полностью

Нередко Аракчеев отмечал в журнале Комитета министров, что согласен с мнением членов Комитета. Александр в таких случаях, как правило, писал: «И я равномерно согласен с сим мнением». Когда же мнения министров расходились и граф Аракчеев присоединялся к одному из них, то он приписывал к изложению мнений министров такую, например, фразу: «Я согласен с последним». Александр в подобных ситуациях часто заносил в журнал: «И я равномерно предпочитаю последнее мнение».

Первыми, кто ощутил на себе резкое усиление влияния Аракчеева, были господа министры. С назначением графа докладчиком по делам Комитета министров были отменены личные доклады министров государю. Отныне каждый из них мог обратиться к Его Величеству не иначе как через посредство Аракчеева. Это означало умаление власти министров, так как их возможности влияния на императора, а значит и на принятие решений по государственным делам резко ограничивались. Среди министров не могло, естественно, не возникнуть недовольства графом Аракчеевым. На заседаниях Комитета не раз возникал ропот, имели место и прямые выпады против введенного Александром нового порядка.

На заседании Комитета министров 28 декабря 1818 года тогдашний министр финансов граф Д. А. Гурьев с нескрываемым раздражением заявил: «Правительство, установив общего докладчика и уничтожая оным звание министра, пусть уже обяжет его и всею ответственностью по делам, в Комитет представляемым». Граф Аракчеев, уже привыкший за истекшие два года к своей новой роли, дававшей ему великую власть над министрами, ответил на заявление Гурьева с полным достоинством: «Заключение сие ни до кого более относиться не может, как до меня. Я нахожу таковое выражение в собрании государственных чиновников неприличным и обидным не только в отношении к одному моему лицу, но даже в отношении ко всякому другому, который бы подобно мне находился при исполнении особых поручений Его Величества. Собственная честь каждого из нас, занимающих высшие места в Правительстве, должна охранять взаимные наши друг к другу обязанности; и самым летам нашим свойственно уже более скромности, чтобы не позволять себе оскорбительные выражения, особенно по делам государственным, в которых польза Отечества нашего должна быть единственной целью наших сил и дел. Я покорно прошу Комитет министров приказать все сие, яко всеми гг. членами Комитета слышанное, записать в журнал и представить Государю Императору со всеподданнейшею моею просьбою об увольнении меня от управления делами Комитета с доведением до высочайшего Его Величества сведения тех неудобств, которые г. Министр финансов находит в ходе дел, учрежденном правительством. Мое знание, мои лета и те правила, кои в служении Отечеству я принял и в течение многих лет постоянно сохранял, обязывают меня для пользы онаго всем жертвовать и отнюдь не быть помехою в делах государственных».

Государь император просьбы Аракчеева об увольнении от управления делами Комитета министров не принял, граф Гурьев был посрамлен. Иначе произойти и не могло — Аракчеев вошел в силу уверенно и надолго. Недаром стали звать его в шутку «Силой Андреевичем». И в этой шутке была большая доля правды.

Можно только поразиться, как быстро граф Аракчеев утвердился на вершине власти, как быстро стал первым сановником империи — единственным вельможей в России, если говорить словами Карамзина. Инженер-капитан И. Р. Мартос[168] заступил на должность адъютанта к Аракчееву в феврале 1816 года. Записки свои он составил в 1818 году, и в мемуарной литературе это, пожалуй, самое раннее свидетельство того, каким был Аракчеев в первый год после того, как император Александр сделал его своим докладчиком по делам Комитета министров и Государственного Совета. «1816-й год я адъютантствовал при графе в Петербурге, — вспоминал Мартос. — Должность самая пустая — дежурить в прихожей комнате и зевать на Литейную улицу, которую и исправлял я, как умел. Надобно вам знать, что граф часто давал мне и прочим намеки, что кто служит при нем адъютантом, должен вменять себе в особую честь, чего мы не догадывались и подлинно как были просты. Его влияние при дворе было самое сильное, одним словом — друг царя, первый министр, должность приятнейшая — делать добро, творить людей счастливыми, отереть слезы невинности, быть защитником противу несправедливости и, владея сим небесным даром, так сказать, выдти вне сферы обыкновенного человека и передать свое имя, подобно Колбертам, Сюллиям[169], Долгоруким, потомству и бессмертию».

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии