Анжелика. Путь в Версаль

– Вы ошибаетесь, мадам. Я думаю, вы плохо знаете человека, с которым собираетесь сочетаться браком. Сейчас ваша позиция сильна, потому что вы считаете его слабым. Но в дальнейшем вы должны взять над ним верх любыми средствами. Иначе…

– Иначе?

– Иначе вы будете ОЧЕНЬ НЕСЧАСТНЫ.

Лицо Анжелики стало жестким, и она произнесла, стиснув зубы:

– Я уже была очень несчастна, Молин. И не намерена все начинать сначала.

– Именно поэтому я предлагаю вам средство защиты. Послушайте, Анжелика, я уже достаточно стар и имею право говорить с вами прямо. После свадьбы у вас не будет никакой власти над Филиппом дю Плесси. Деньги, ларец – ему достанется все. Доводы сердца для него просто не существуют. Вам надо постараться взять его чувственностью.

– Эта власть весьма опасна, Молин. И очень уязвима.

– Но это власть. И от вас зависит сделать ее неуязвимой.

Анжелика была выбита из колеи. Ей и в голову не пришло обижаться на странные советы, услышанные из уст сурового гугенота. Таков уж был Молин: мудрый, хитрый, он никогда не принимал в расчет принципов, зато малейшие движения человеческой натуры, продиктованные материальным интересом, чувствовал безошибочно. Похоже, Молин был в очередной раз прав. Анжелика вдруг вспомнила, какой страх порой нагонял на нее Филипп своим безразличным, ледяным спокойствием и какой беспомощной она тогда себя чувствовала. В глубине души она рассчитывала приручить его именно в брачную ночь. Когда женщина держит мужчину в объятиях, она становится могущественной. Всегда наступает миг, когда механизм защиты мужчины уступает упоению наслаждением. Опытная женщина должна умело этим воспользоваться. Пройдет время, и мужчина помимо воли снова припадет к источнику наслаждения. Анжелика знала, что, когда прекрасное тело Филиппа соединится с ее телом, а его свежие, упругие губы окажутся на ее губах, она тут же превратится в самую пылкую и искусную из любовниц. И в безымянной любовной борьбе они обретут единство, о котором Филипп, скорее всего, постарается забыть. Но это единство привяжет их друг к другу сильнее, чем любые страстные признания.

Ее затуманенный взгляд снова остановился на Молине. Должно быть, он по лицу Анжелики проследил ее мысли, потому что, иронически ухмыльнувшись, произнес:

– Я также думаю, что вы достаточно хороши собой, чтобы вступить в игру. Но может так случиться… что она сложится не так, как вы задумали. И это вовсе не означает, что вы выиграете первую партию.

– Что вы хотите этим сказать?

– Мой патрон не любит женщин. Он их, разумеется, знает, но они для него все равно что горький, тошнотворный плод.

– Но ему приписывают множество приключений. А его знаменитые оргии в ходе заграничных военных кампаний, в Норвегии…

– У него привычки и замашки солдафона, вынесенные из военных походов. Он берет женщин, словно пожар устраивает или насаживает кого-нибудь на острие меча… чтобы сделать больно.

– Молин, вы говорите страшные вещи!

– Я не стремлюсь вас напугать, просто хочу предупредить. Вы из благородного семейства, но выросли в здоровой сельской обстановке. И вы абсолютно не знаете, какое воспитание обычно получает юноша, чьи родители – богатые светские люди. С самого детства он игрушка – сначала слуг и лакеев, потом суверенов, у которых служит пажом. В итальянских традициях, в которых он воспитывался…

– О! Замолчите… Какая гадость! – прошептала Анжелика, в замешательстве глядя на огонь.

Молин не стал возражать и снова надел очки:

– Так прибавлять этот пункт или нет?

– Прибавляйте что хотите, Молин, я…

Она осеклась, услышав, что дверь открылась. На пороге, как привидение, возник силуэт, который постепенно выступал из полумрака кабинета и становился четче: это был Филипп, в атласном камзоле. Светлые волосы, белый камзол с золотым шитьем… Казалось, он собрался на бал. Анжелику он приветствовал надменным кивком.

– Далеко ли вы продвинулись в переговорах, Молин?

– Мадам Моран просит только подписаться под предложенными условиями.

– Можете ли вы поклясться на распятии, что ДЕЙСТВИТЕЛЬНО знаете, где находится ларец?

– Могу, – ответила Анжелика.

– В таком случае подойдите, господин Гаретт…

Капеллан, чья тощая темная фигура была совсем не видна за спиной хозяина, вышел на свет. В руках он держал распятие, на котором Анжелика поклялась, что знает, где спрятан ларец, и обязуется отдать его господину дю Плесси после свадебной церемонии. Затем Молин огласил размер ренты, которую Анжелика должна назначить впоследствии своему супругу. Цифра оказалась весьма солидной, поскольку должна была соответствовать ежегодным расходам молодого маркиза, которые Молин по привычке записывал. Анжелика слегка поморщилась, но не моргнула глазом: если ее дела будут идти хорошо, ей не составит труда выплачивать эту сумму. С другой стороны, став маркизой дю Плесси, она постарается сделать так, чтобы оба домена Филиппа максимально процветали.

Маркиз не высказал никаких возражений. Лицо его было нарочито скучающим.

– Хорошо, Молин, – протянул он, подавив зевок, – постарайтесь уладить эту скверную историю, и как можно скорее.