Antisex

— У другой женщины, постарше, длинные волосы были уложены вокруг головы, наподобие короны, что придавало ей величественность. Женщины улыбались нам, весело и добродушно произносили какие-то приветственные слова. И вот тут-то я испытал настоящий шок, причем, от самого себя! Я вдруг обнаружил, что мне приятно видеть женщин, слышать их высокие голоса, смотреть на их фигуры, красоту которых не могла скрыть даже их скромная неказистая одежда. Наши-то женщины после провозглашения окончательной победы РСО должны тщательно скрывать свою женственность и привлекательность, бороться со своей природой. А я, скажу тебе откровенно, тогда, на пороге гостиницы, с огромным удовольствием смотрел на них. Как они разительно отличались от наших особей пола А с их плоскими фигурками, остекленевшими глазами и невыразительными голосами! Признаюсь тебе, Главный Историк, хоть я уже нахожусь в весьма почтенном возрасте, — и ДД усмехнулся, очевидно, иронизируя над самим собой, — я не мог справиться со своим невольным восхищением!

Тут он сделал паузу, возможно, ожидая от меня каких-то вопросов. Но я стоял, как в ступоре, не в силах ни возражать, ни спрашивать. Я понимал только одно: это пребывание в Запределье, пусть и кратковременное, каким-то образом изменит, нет, скорее всего уже начало изменять нашу жизнь. Но в какую сторону? Куда укажет нам дорогу наш дорогой Добрый Друг?

Глава 19. Невероятные откровения ДД

— Ну так вот, — продолжил ДД, так и не дождавшись моей реакции, — мы всей компанией уселись в зале за большим столом. На него водрузили здоровенную кастрюлю с каким-то супом, принесли хлеб, налили чай, поставили плошку с медом. Признаюсь, никогда я еще не ел с таким аппетитом, да и мои спутники мне не уступали. За старшего у наших хозяев был человек лет, наверное, под шестьдесят, по имени Владимир. Мы с ним постоянно взглядывали друг на друга — нам обоим явно хотелось задать другу кое-какие вопросы.

«Как у вас дела с водой?» — спросил я его. Вопросы водоснабжения всех нас интересовали в первую очередь, ты же понимаешь! Он кашлянул и признался, что поначалу это была огромная проблема. «Когда произошла Катастрофа Большого огня, — сказал он, — вы, кажется, это так называете?». Я кивнул в ответ. «Правильное название, — согласился Владимир. — То была действительно катастрофа. Я-то тогда маленький был, и помню только одно — постоянную мучительную жажду». И он стал вспоминать, как мать отдавала ему последние капли воды, как потом вся высохла, почернела лицом и умерла, как его отец погиб на пожаре. «А меня люди подобрали, которые жили по соседству, — говорил он, — тогда многие подбирали сирот, хотя самим было нечего есть. Не щадя себя, боролись за жизнь родных и близких».

видно было, что эти воспоминания растравили в нем старые обиды. Он стал обвинять нас, «северян», в том, что мы тогда всё увезли с собой, что только могли, даже емкости для воды и ведра, а больных, стариков, беспомощных детей бросили. «Очень многие тогда умерли, не выдержали, — говорил он резким тоном. — «Биомусор» — так вы кажется, нас тогда называли? Ну да ладно, теперь что говорить…», — и он махнул рукой в мою сторону то ли с пренебрежением, то ли в знак примирения. Что я мог ему возразить? Все это было действительно так, ты, Петр, и сам помнишь! «Биомусор»… да… так мы и считали тогда… А Владимир немного успокоился, и стал рассказывать о том, как пожары мало-помалу стихли, атмосфера более или менее очистилась и все, у кого были хоть какие-то силы, принялись за работу. «Вам тогда, при нашем переселении на север не удалось забрать всех и всё подчистую, — говорил он горделиво и насмешливо. — Кое-кто из толковых людей остался, и, несмотря на все проблемы и трудности, нам удалось не только не погибнуть, как вы, верно, рассчитывали, но и постепенно наладить терпимый образ жизни. Мы выбивались из последних сил, корячились, как могли — но что ж поделать, если страдают твои близкие, родные, дети?»

После этих его слов наступило некоторое молчание, — продолжал ДД. — «Запредельцы» не то чтобы враждебно, но неодобрительно на нас глядели, особенно на меня, очевидно, поняв, кто из нас главный. Но мне и вправду нечего было им сказать. Более того, я чувствовал себя не в своей тарелке. Странное, знаешь ли, чувство у меня возникло… какой-то вины, что ли?.. Сейчас даже не могу тебе объяснить…

ДД оперся на локоть и замолчал, очевидно, о чем-то размышляя. Мне не терпелось услышать продолжение его рассказа, но я не смел прервать его задумчивость. Через несколько минут он вздохнул и вновь заговорил: