Антикварщики

Конструкторы «Линкольна» явно не рассчитывали, что их детище будет месить колесами грязь российского бездорожья и отведает российских колдобин. Но лимузин держался достойно. Пару раз днище на что-то со скрежетом напарывалось. По стеклам били ветки. Яго клял себя, что посчитал путешествие легкой прогулкой, на такие поездки лучше брать бронетранспортер. Вот что значит оторваться от действительности и мерить мир пределами Кольцевой дороги и международными аэропортами.

Центнер рулил довольно лихо. Редкие селяне удивленно провожали взглядами длинный черный лимузин. Рука Яго привычно шарила по коленке Лизы. Хоть это занятие и становилось привычным, но доставляло все большее удовольствие. Яго с изумлением начал осознавать, что за эти дни Лиза вскружила ему голову.

Голова же самой Лизы оставалась в норме. Возвращалось подзабытое и, кстати, не так часто испытываемое ей чувство власти над мужчиной. Оно грело душу. Пусть Яго отпетый пират, у которого неизвестно еще какие грехи на душе. Пусть от него исходит угроза, как от красивого хищного животного. Лизе начинало казаться, что она сможет приручить его. Нужно только выгоднее распорядиться этим приобретением. Выигрыши в лотереи выпадают нечасто.

– Ты такой неутомимый, котик, – прошептала она ему горячо в ухо, прижимаясь всем телом.

– Что за сюсюканье, принцесса?

– Ну, не злись, милый. Ладно?

– Ладно, – буркнул Яго. Он чувствовал себя полным идиотом. Он размякал, таял и ничего не мог с собой поделать – прям Дед Мороз, которого Снегурочка ласково усадила на плиту.

– Ну, далеко еще до твоей деревни? – раздраженно произнес он.

– Сто верст по кикимориным болотам, – хмыкнула она. – Недалеко. Почти приехали.

У Седого была страсть – скупать по деревням и селам дома. Будто брал реванш за неприютное детство и за проведенную в казенных домах молодость. Кроме того, он увлекался рыбалкой и обожал такие глухие уголки. Лесов и рыбных озер на Новгородчине пока хватает.

– Вот там, – кивнула Лиза.

Крепкий пятистенок Седого выглядел получше остальных домов. Деревня привычно умирала. Здесь жили старухи, пара стариков и несколько безработных селян. Пару лет назад совхоз приказал долго жить – новые формы ведения сельского хозяйства оказались совсем никчемными. С той поры деревня самозабвенно предавалась пьянству и безделью. Самыми крутыми людьми здесь считались пенсионеры – какие-никакие, а живые деньги получают. На что пили остальные – никому не известно. Время от времени в деревне начинался крутой загул – это значит, кому-то удалось стянуть несколько километров телефонного кабеля и загнать прибалтам-«медноедам».

Лиза вылезла из машины, брезгливо поджав губы. Яго присел на капот и, прикрывая огонь от порыва ветра ладонью, закурил сигарету.

– Лепота. Деревенское очарование, – с прилипшей к губам сигаретой процедил он. – Лапотник был твой Седой.

Толкая перед собой тележку, опасливо озираясь на машину и на ее хозяев, будто прилетевших с другой планеты, к ним приблизилась сухая и крепкая, как сучок, старушонка.

– Чегой это? – спросила она высоким голосом. – Никак деревню покупать приехали?

– А что, и купим, – хмыкнул Яго. – Вместе с крестьянами.

– Не худо бы было, ить. Вон Озерное закупил татарин.

– Как? – заинтересовалась Лиза.

– Фабрика, валенки валяють. Теперь для татарина валяють. Деньги получають. На свои пьють.

– Дом-то не разворовали? – спросил Яго, кивнув на пятистенок.

– Ваш, что ль, дом? Хозяин вроде постарше был.

– Теперь наш.

– А почему не разворовать? Разворовали. Долго вас не было, – махнула рукой старушка. – Ежели молочка, барыня, надоть, я вон в том доме, – она махнула рукой.

Внутри царила затхлая сырость нетопленного после двух зим дома. Старуха сказала правду – местные ханыги-ворюги прошлись по дому, и не один раз.

– Нет буфета, о котором Седой говорил, – сказала Лиза.

– Я все это село лучше Мамая пожгу, – прошипел Яго.

– На дрова пустили. Или продали.

– Ну, – Яго сжал кулак. – Подожди. Где, говоришь, буфет стоял?

– Здесь.

Яго нагнулся. Провел пальцами по доскам пола и кивнул горилле:

– Монтировку. Быстро!

С треском доска отлетела. Под ней лежала пластмассовая, завернутая в целлофан коробочка. Лиза подняла ее.

– Дай, – Яго резко вырвал коробочку у нее из рук. И по выражению его лица Лиза поняла, что для ее поклонника есть вещи неизмеримо более ценные, чем тискать ее коленку.

Яго сорвал целлофан, раскрыл коробочку. В ней лежал конверт с тиснением «Первое мая – праздник весны и труда». Яго порвал конверт и вынул сложенную вчетверо бумажку.

– Это что за дерьмо? – ошарашенно произнес он.

На листке было написано: «Прочти меня, получишь приз». Ниже шли картинки и буквы.

– Седой увлекался рыбалкой и ребусами, – сказала Лиза. – Их все журналы печатали.

– Старый индюк! Кто теперь разберет эту филькину грамоту? – Яго сложил листок и спрятал его в конверт…

– Не знаю, – пожала плечами Лиза.

– А разбирать надо, – кивнул Яго.

* * *