Антикварщики

На пороге стоял полноватый, с веснушчатым хитрым лицом мальчонка, руки его были испачканы синей пастой, на щеке и кончике носа тоже приютились синие пятна. Похоже, он с усердием постигал школьные премудрости.

– Я не луковое, – резонно и степенно возразил мальчишка. – И не горе.

– Ох, болтать горазд. Иди на кухню. Обедай. Не до тебя сейчас.

– А дяди из милиции? – Мальчонка окинул нас изучающим взглядом. – За Генкой пришли?

– Женя, иди на кухню!

Женька еще раз с интересом оглядел присутствующих и нехотя отправился куда послали.

– Все время за него волнуюсь. Вон двое из его класса под машину попали. На шоссе машины мыли. Деньги зарабатывали. Это в десять-то лет. Ох, беда…

Наконец мы обшарили последний угол, перетряхнули последний ящик письменного стола. Я усадил Симонова писать протокол обыска.

– Пиши тут за всех, – ворчал он. – Штабного писаря нашли.

– У тебя почерк и стиль, Сашок.

У Симонова действительно был каллиграфический почерк, сильно нравившийся шефу, а также грамотный милицейско-протокольный стиль. Так что на всех мероприятиях он был обречен писать протоколы – занятие нужное, но неблагодарное.

Я отправился на кухню. Женька сидел там, раскачиваясь на стуле. Перед ним стояла большая фарфоровая чашка с чаем и тарелка с бутербродами с ветчиной. Бутерброд с сыром жевал он меланхолично и без аппетита.

– Дядь, а вы правда милиционер?

– Ты сомневаешься?

– И пистолет есть?

Я продемонстрировал кобуру.

– Ух ты… А вы следователь или инспектор?

О, эпоха детективов и всеобщей криминализации. Уже третьеклассники ориентируются в тонкостях уголовного процесса.

– Инспектор.

– Класс! Я тоже хочу стать инспектором… Или гангстером. Как в «Схватке». Вы смотрели «Схватку»?

– Нет.

– Правда? – спросил он разочарованно. – В общем, гангстером быть тоже класс. Как вы думаете, кем лучше?

– Думаю, инспектором.

– У гангстеров денег больше. Но они плохие. А у инспекторов денег нет, но они правильные.

– Выбирай. А брат у тебя из кого – из правильных или неправильных?

– Генка правильный. Он крутой. Как Лундгрен. Или Ван Дамм в «Двойном ударе». Вы смотрели «Двойной удар»?

– Нет.

Я резко падал в его глазах. Еще немного, и мой авторитет не спасет даже пистолет под мышкой.

– Так вы что, Лундгрена не знаете?

– Нет.

Женька посмотрел на меня с удивлением, будто я заявил, что не помню, как зовут меня самого.

– У меня наклейка с ним есть. Сейчас покажу.

Женька вынул из портфеля альбом с марками и начал его перелистывать. Вынул наклейку, на которой был изображен экипированный под киборга тип.

– Вот он.

Оценить достоинства Лундгрена я не смог – изображение было слишком крохотным. Меня заинтересовало другое. Еще как заинтересовало.

– Ну-ка, дай взглянуть.

Я взял у Женьки альбом и перевернул страницу.

– Это откуда? – спросил я.

– Генка дал.

Насколько я помнил, разложенные на странице марки были похищены при налете на квартиру коллекционера Порфирьева…

* * *

Датчанин пользовался пятьдесят первой статьей Конституции – своим правом не давать показания. Пяти минут общения с ним мне хватило, чтобы понять – заставить говорить подобного субъекта смогли бы только специалисты ведомства старика Мюллера. Такие прожженные урки колятся только под давлением неопровержимых доказательств, да и то, когда им это выгодно. Сейчас Датчанин такой выгоды не видел, поэтому коротко изложил фантастическую незатейливую историю о том, как незнакомец у Главпочтамта дал ему чемодан и попросил отнести по указанному адресу. Предложенные за это пятьдесят долларов показались безработному Аксютину суммой значительной. Он согласился. И был почему-то задержан милицией.

Рассказывать о том, что каждый шаг Датчанина фиксировался видео– и звукозаписывающей аппаратурой, мне не хотелось. Придет еще время для серьезного разговора. Подождем.

В нашем кабинете на Петровке мы с Железняковым начали подробно описывать и фотографировать изъятые богатства. Посмотреть было на что. Золотая фигурка изогнувшегося в стремительном прыжке оленя – застежка плаща знатного скифа, похороненная вместе с ним в степном кургане. Дорогая штучка, хотя после Октябрьской революции, когда шла дешевая распродажа культурного наследия, новые хозяева умудрились продавать такие застежки иностранцам по три-четыре фунта стерлингов… Звезда ордена святого Андрея Первозванного – на аукционе Тиса в Нюртингене такая была продана за двадцать семь тысяч марок… Столовый прибор Фаберже… Изящная солонка – французская придворная эмаль семнадцатого века, возможно, ею пользовался сам Король Солнце Людовик Четырнадцатый…

– Ну что, закончили описание? – осведомился Саша Симонов, влетевший в кабинет. Он, как всегда, был чем-то озабочен. – Леш, дай марки посмотреть. Я их на хате только мельком видел. Лучше любого эксперта классифицирую.

– А чего их смотреть – марки, они и есть марки, – ответил я, глядя на возбужденного Симонова.

– Леш, ты мою страсть знаешь. Не буди во мне зверя.

– Аж побледнел весь, юноша, – усмехнулся я. – Бери. Только не укради ничего.

– За кого ты меня принимаешь?

– За чокнутого филателиста.