Аноним

— Всё не можешь глаз оторвать? — с мягкой улыбкой спросила вошедшая на кухню Маргарет, заставая Фрэнка врасплох. — Очень красивая девочка. Очень красивая и очень печальная. Хотя держится молодцом, — Маргарет начала греметь какой-то посудой, выставляя на печь большую кастрюлю, видимо, собираясь готовить в ней первое на обед. — Даже ты, когда Жерар привёз тебя в поместье, только и делал, что исчезал куда-то на целый день, пока Поль не находил тебя каждый раз в разных местах, и постоянно плакал.

— Но это было всего пару раз! — возмутился сконфуженный детскими воспоминаниями Фрэнк. — Я был ребёнком, переплывшим океан в общем трюме, а потом воровавшим на улицах, чтобы хоть как-то выжить. Потом я столкнулся с Джерардом, и он просто взял — и привёз меня сюда, оборванного, голодного мальчишку… Я был очень напуган.

Фрэнк вспомнил обстоятельства, при которых был пойман Джерардом, и как долго не верил ни единому слову молодого господина: всё ждал, когда тому надоест быть добрым, и он покажет ему все свои самые чёрные стороны. Фрэнк тогда не верил ни в какие чудеса.

Именно поэтому он и убегал на улицу сразу после завтрака в надежде не попасть своему спасителю под руку.

— Ох, мой мальчик, — вздохнула Маргарет, принимаясь за чистку овощей для супа. — Ты думаешь, что Луиза не напугана? Что с ней всё в порядке? Эта девочка только вчера попрощалась с матерью, которую неизвестно теперь, когда увидит. И увидит ли вообще. А ведь ей всего десять, Франсуа. Она всего лишь маленькая испуганная девочка, делающая вид, что сильная. Если в этом доме и есть человек, могущий как следует поладить и даже подружиться с ней, то этот человек — ты. И я верю, милый, что у тебя всё-всё получится!

Постояв ещё какое-то время на кухне под мелодичный звон посуды за спиной, Фрэнк решил собрать всю свою смелость в кулак и выйти на улицу.

— Ты знаешь, там, откуда я родом, это растение считается символом нежности и благородства, — начал юноша, подходя ближе к Луизе и останавливаясь возле зарослей белого шиповника. — Его называют «Дикая роза», и оно олицетворяет собой силу, заключенную в нежности.

Девочка слушала заинтересованно, продолжая меж тем собирать с дорожки ветки, и это подбодрило Фрэнка. Если бы она прервалась, он бы почувствовал себя зажатым, должным говорить много и красиво, чтобы оправдать доверие и интерес. А так, рядом с занятой своим делом Луизой, ему оказалось легко и спокойно, и Фрэнк сам пристроился сбоку от неё, начиная поднимать упавшие ветки.

— Существует даже древняя легенда о том, как белый шиповник попал в Англию, — по секрету сообщил Фрэнк Луизе. — Это страшная и долгая история, иногда мама рассказывала её мне… — он замолк и сделал вид, что и не думает продолжать. Луиза же сгорала от любопытства.

— Ну расскажи мне, Фрэнки! Если это секретная история, то я умею хранить секреты как никто другой! — упрашивала она, прижимая собранные ветки к своему боку.

— И ты не станешь бояться? — искренне удивился Фрэнк, внутри себя сгорая от умиления: на лице Луизы было написано такое нетерпение, что у него еле получалось сдерживать улыбку, вредно тянущую кончики губ вверх.

— Нет! — уверенно ответила Луиза. — Я очень смелая! Мне так все говорят.

— Ну что ж, — задумчиво протянул Фрэнк, словно ещё размышляя над тем, достойна ли девочка такой истории. — Пожалуй, ты и правда годишься. Готовься слушать как следует, потому что такие страшные истории я рассказываю очень редко.

И Фрэнк начал свой рассказ, который больше напоминал спектакль одного актёра, поставленный в естественных условиях: они шли по усыпанным мелким гравием дорожкам вдоль зелёных кустов, совсем забыв о сборе веток, бродили в лабиринте, несколько раз обошли вокруг пруда и сидели на разогретых солнцем деревянных лавочках. Ясное небо, по которому единственным софитом катилось яркое весеннее солнце, было крышей этого импровизированного театра, а пахнущая сыростью и разнотравьем земля служила сценой. Декорации вокруг были выше всяческих похвал, и девочка неотрывно, с расширенными от восхищения глазами следила за вдохновенно жестикулирующим и ведущим рассказ от разных лиц Фрэнком, порой вытворявшим странные па на ровном месте.

В его крайне страшной истории фигурировали несчастные влюблённые и старый граф, узнавший об измене. В ней пираты несколько дней гонялись за одиноким кораблём, а веточка шиповника, бережно спрятанная у сердца под полой сюртука, проехала через океан, чтобы быть посаженной на чужом берегу в серой, холодной и пропитанной сыростью стране. В ней были морские бои, где капитан одного судна кричал по-английски: «На абордаж!», и Фрэнк, решивший изобразить, как браво сражался на саблях старый морской волк, запрыгнул на бортик фонтана и стал производить выпады, отражая атаки невидимого врага, в итоге чуть не свалившись в холодную воду.

Он был разгорячён и прекрасен, полностью уйдя в выдуманный мир истории, и девочка то и дело ахала и зажимала рот узкой ладошкой, ярко представляя все отыгрываемые им действия и события.